— Прости, Света, — сказал он Бубенцовой и ринулся к выходу.
После ярко освещенного зала на улице было темно как в погребе. Когда глаза его немного привыкли к темноте, он заметил впереди Танино светлое платье. Он ускорил шаги, потом побежал — светлое пятно метнулось к какому-то дому и исчезло. Он остановился у ворот этого дома и, чуть переведя дыхание, нажал на щеколду. Калитка со скрипом приоткрылась, но со двора кто-то решительно воспротивился этому, и калитка опять закрылась, слабо звякнула щеколда. У него отлегло от сердца. Он прислонился к воротам и стал ждать. Ближнее окно в доме было открыто, видимо, для прохлады. В доме спали, и кругом была такая тишина, что явственно слышалось, как в комнате на стене равномерно постукивают ходики. Таня тихо и прерывисто дышала по ту сторону ворот.
— Таня! — шепотом, чтобы его не услышали в доме, позвал Антон. — Таня, выходи!.. Зачем ты в чужом дворе прячешься?..
Она не ответила ничего, но в тишине он услышал ее глубокий подавленный вздох. Он еще раз попробовал открыть калитку, и прежним успехом. Конечно, мог бы нажать посильнее, но уступил ей, и калитка захлопнулась.
— Таня, — снова позвал он. — Ну выйди, пожалуйста. Зачем ты прячешься?..
— Мне стыдно, — сказала Таня звенящим от слез голосом.
— Стыдно? Чего?
— Что я такая глупая.
— Кто это тебе сказал!
— Я сама знаю. Я глупая, глупая! И со мной не интересно. Я убежала, как глупенькая, и вы надо мной смеетесь.
— Я смеюсь?! И не думал! — убежденно сказал Антон.
— Правда?.. — спросила она доверчиво, сквозь слезы.
— Правда!
Она притихла, будто решая, верить ему или нет, потом глубоко-глубоко вздохнула, как маленький ребенок после обильных слез, и, сразу забыв свое горе, сказала решительно и звонко:
— А пойдемте на лодке кататься!
— Что, прямо сейчас?
— Ну, конечно.
— Пойдем, — согласился он. — А тебя отпустят так поздно?
— Запросто, — сказала она. — Мамы дома нет — она к бабушке в Харьков уехала. А с папой мы друзья.
Они пришли к Таниному дому, и здесь Антон подождал у ворот, пока Таня ходила за веслами. Дом был простой, деревянный, как и другие в поселке, но белые наличники, аккуратно подстриженные кусты и цветочная клумба в палисаднике выделяли его в ряду других. Освещенные окна были задернуты легкими вышитыми занавесками, за которыми Антон ничего в доме не видел. Минуты через три Таня вышла с веслами, он взял их на плечо, и они отправились к пристани.
— Какие маленькие и легкие весла, — сказал он.
