С тяжелым чувством Пендрейк разорвал телеграмму на мелкие кусочки. Он собирался ответить, но так и не смог найти нужные слова для ответа, когда спустя два дня получил письмо.
«…Не могу понять твоего молчания. Я заинтересовал комиссара Блейкли, и несколько ребят из технической службы уже звонили мне. Через неделю я буду выглядеть круглым идиотом. Ты купил камеру — я навел справки. Наверное, у тебя есть эти снимки, так ради всех святых дай мне знать…»
Пендрейк ответил так:
«Я выхожу из игры. Мне очень жаль, что я доставил тебе беспокойство, но я узнал кое-что, что заставляет полностью пересмотреть мои прежние взгляды на все то дело, и я не могу открыть тебе, в чем именно они заключаются».
Пусть его последние слова и были правдивыми, но высказываться подобным образом было неблагоразумно. Эти офицеры из действующих ВВС — когда-то и он был в их числе — не могли до сих пор примириться с тем фактом, что мир радикальным образом изменился после войны. Угроза Элеоноре заставила бы их просто действовать с большим нетерпением, а ее смерть или ранение зафиксировали бы в списке потерь — еще одна запись, так, небольшой фактик. Хотя, естественно, они примут меры предосторожности… Но ну их к черту!
На третий день после того, как он отправил письмо, к воротам коттеджа подкатило такси, и из него выбрались Хоскинс и какой-то бородатый гигант. Пендрейк впустил их, со спокойствием перенес представление великому Блейкли и холодно выслушал град вопросов своего друга. Через десять минут Хоскинс раскалился добела.
— Ничего не понимаю, — ревел он в ярости. — У тебя ведь есть эти снимки, верно?
Ответа не последовало.
— Какими они вышли?
Тишина в ответ.
— Что ты узнал такого, что изменило твою точку зрения? Ты что, узнал нечто, касающееся того, кто стоит за всей этой историей?
Пендрейк с болью подумал, что, наверное, ему нужно было наплести что-нибудь в своем письме, а не делать глупые компромиссные заявления. То, что он сообщил, лишь еще больше возбудило их любопытство и послужило причиной этого столь яростного допроса.
— Позволь мне поговорить с ним, Хоскинс. — Пендрейк почувствовал облегчение, когда заговорил комиссар Блейкли. Уж лучше иметь дело с незнакомцем. Хоскинс пожал плечами, устраиваясь на диване, и, заметно нервничая, закурил сигарету.
Великан начал холодным и решительным тоном:
— Я думаю, что мы имеем дело с психологическим неврозом. Пендрейк, вы помните, что примерно в 1956 году один парень заявил, что у него есть двигатель, который получает энергию из воздуха? Когда репортеры исследовали его машину, то они обнаружили тщательно запрятанный аккумулятор. А потом, через два года, — продолжал комиссар холодным решительным тоном, — одна женщина утверждала, что видела русскую подводную лодку в озере Онтарио. Ее история становилась все более и более неправдоподобной по мере роста масштабов исследований, проводимых военно-морскими силами, и в конце концов она призналась, что все это выдумала, чтобы привлечь к себе интерес друзей, а когда дело закрутилось, у нее уже не нашлось решимости признаться сразу в правде. Ну, а в вашем случае я считаю, что вы поступаете умнее их.
