Впоследствии он вспомнил, как бросился к двери, пытаясь убраться от греха подальше. Перед его глазами стояли гвозди, выползшие из пола в тот момент, когда двигатель начал опрокидываться на него. В следующий миг двигатель поднялся, совсем немного, и замер совершенно непостижимым образом прямо над полом. Несколько секунд он медленно вращался там, словно пропеллер, а потом тяжело рухнул на зажимное устройство.
С оглушающим треском разломились деревянные доски. Находившееся внизу бетонное основание — первоначальный пол гаража — начало со скрежетом разлетаться в сторону по мере того, как в него со скоростью в четырнадцать сотен оборотов в минуту стало вгрызаться зажимное устройство. Во все разламывающих объятиях смерти душераздирающе визжал раздираемый на куски металл. Объятый ужасом Пендрейк на несколько секунд оказался в чудовищном окружении этих ужасных звуков, пыли, мечущихся обломков бетона и металла.
А потом на сцену, подобно ночи, следующей после дня сражения, вползла тишина, напряженная, неестественная тишина. На дрожащем боку Денди появилось кровавое пятно — в это место вонзился какой-то обломок. Пендрейк стоял, пытаясь успокоить дрожащую лошадь и оценить масштабы разрушения. Он видел, что двигатель все еще лежит на боку, явно незатронутый своим собственным бешенством, — блестящая, серо-голубая штуковина, залитая светом непостижимым образом как уцелевшей электрической лампочки.
Потребовалось полчаса, чтобы собрать все кусочки того, что некогда было зажимным устройством. Потом он все детали отнес в дом. Итак, его первый настоящий эксперимент с этой машиной завершен. «Успешно», — решил он.
Джим Пендрейк сидел на кухне и смотрел. Медленно бежали минуты. А снаружи не было никакого движения. Наконец Пендрейк вздохнул. Было ясно, что никто не заметил катастрофы, случившейся в его гараже. А если кто и заметил, то отнюдь не страдал любопытством. Двигатель по-прежнему пребывал в безопасности.
Это небольшое напряжение заставило его еще более осознать свое одиночество. Внезапно само спокойствие этой тишины стало его раздражать. Он вдруг ясно понял, что грядущая победа над двигателем не доставит никакого удовольствия для человека, отрезанного от остального мира в силу меланхоличности его характера. Он равнодушно подумал: «Мне следует повидаться с ней».
Нет… это не сработает. Элеонора получила эмоциональный момент в нужном направлении. Из затеи увидеться с ней не выйдет ничего хорошего. Но оставалась и другая возможность.
