— Тебе не кажется, что 6 часов для свидания с любовником — это слишком? — сказал шеф.
— Да уж… Почти как работа. А кто живет в квартире? Она сдается?
— Нет, и никогда не сдавалась. В квартире живет пожилая женщина. Старая учительница.
— Кто-о-о?! Это ее мать?
— Нет. Ее мать умерла 5 лет назад.
— А… одна эта учительница живет? Или с сыном?
— У нее нет детей. Живет одна. Есть еще две странности. Ты прочитала описание одежды и внешности нашей красавицы? Тебя ничего не поразило?
Я прочитала. Женщина была одета в джинсы, простую голубую футболку и сине-белые кеды. Волосы сзади небрежно забраны в хвост. Ни грамма косметики на лице…
— Это не любовник. Я не знаю, что она делает в той квартире, но это не любовник!
— Умница! Но и это не все. Конечно, я сразу сообразил, что на свидания к любимому мужчине в таком виде не ездят. Странность последняя-то, что вся квартира нашпигована заглушками. Заглушки для мобильников, видеокамер и т. д. Кто-то грохнул ни одну тысячу долларов, чтобы сделать эту квартиру полностью непроницаемой для любой следящей и подслушивающей аппаратуры! Некоторые из этих глушилок только посольства используют! Она установила аппаратуру, кто ж еще. Как будто точно знала, что муж наймет частных детективов. Ну, что скажешь? В таких условиях нельзя сделать ни одного снимка!
Скуку сняло, как рукой.
— Скажу, что мне самой интересно. И, конечно же, завтра поеду туда.
— И как ты догадалась, что я хотел тебя об этом попросить? — съехидничал шеф.
Есть дела, в которых абсолютно бесполезен любой мужчина, даже самый опытный мент. В таких делах одна женщина способна сделать больше, чем несколько мужчин, и правило это отлично знает каждый хороший детектив. Кажется, это дело было именно таким.
Дом был самым обыкновенным — старинный, с широкой мраморной лестницей, по которой так трудно было подниматься на 4 этаж. Но я поднялась, и смело позвонила в нужную дверь. Судя по отчету оперативника, наша дама находилась там.
Через день наш клиент снова нервничал в уже знакомом ему кресле. В этот раз он выглядел обреченным. За три дня он постарел лет на 20. В углу его губ появились морщинки — такие морщины, от горя, как правило, не исчезают никогда. Шеф поручил говорить с ним мне, и я не удержалась:
— Переживали?
— Что ж, жизнь все равно разбита, и нечего тут переживать. Я готов вас выслушать.
— И поделом вам! Нечего быть таким категоричным!
— Вы о чем? — удивление немного отодвинуло обреченность, с которой, похоже, он уже свыкся, — вы узнали, кто…кто он?
