— Но неужели, Цезарь Аполлинарьевич, это происшествие вам ничего не напоминает? — хитро сощурился Клим Пантелеевич.
— То есть вы хотите сказать, что убийство Тер-Погосяна и смерть Маевского связаны между собой?
— По крайней мере, в обоих случаях преступник пытался выдать за самоубийство собственное злодеяние.
— Возможно. Если представить, что вы правы, то возникает вопрос: зачем кому-то понадобилось расправляться с этим беззащитным человеком? — следователь недоуменно потер переносицу.
— У меня есть предчувствие, что эта тайна откроется совсем скоро. Однако, господа, честь имею кланяться. — Ардашев направился к выходу.
Дождавшись, пока хлопнет дверь, Каширин воскликнул:
— Если этот заносчивый адвокатишка опять окажется прав, то будь проклято это «Калужское подворье»! У меня на нем уже висит одно нераскрытое дело.
— Вы имеете в виду ограбление Софьи Петровны Кургучевой? Матери писателя? — уточнил судебный следователь.
— Угу. Только удивительное совпадение получается: Тер-Погосяна порешили 13-го, в позапрошлую пятницу, и этот «зяблик» преставился вчера, а вчера тоже была пятница.
— Да, действительно странно, — задумчиво протянул Леечкин.
— Ой, да все здесь понятно! — махнул рукой сыщик. — Все беды из-за нефти!
— Это как? — озадачился эксперт.
— Старики недаром поговаривают, что подземными бурениями мы растревожили Чистилище, вот черти нам и мстят.
— Помилуйте, батенька! Так могут рассуждать только темные, малообразованные люди! — вымолвил доктор. Он почти проглотил последние слова, с досадным опозданием поняв, что его реплика может привести к ссоре.
— Это кто темный? Я? — Каширин приблизился к Наливайко.
— Я не вас имел в виду-с, — отступая назад, виновато пробубнил врач.
— Ах ты, трубка клистирная! Ты бы лучше за женой своей приглядывал, чтобы она к Вартану в лавку не бегала, пока ты в портерной пиво дуешь.
— Да как… как вы смеете! — робко возмутился Анатолий Францевич.
— Смотрите, какой Ломоносов выискался! — хохотнул Каширин. — Скоро со всей Армянской улицей породнится, а туда же — жизни учить. Интеллигенция «многообразованная»! Ладно, некогда мне тут с вами. — Полицейский развернулся и шагнул в переднюю.
Гулким коридорным стуком отдались в тишине нервные торопливые шаги. Неловкое молчание нарушил фотограф:
— Прав был Ардашев, с ним действительно произошла метаморфоза — человеческая плоть превратилась в сгусток зла. Только случилось это давно — в день его рождения.
— Нет. До Сатаны он не дотягивает — мелок больно, — глядя в окно, задумчиво проронил следователь. — А вон и санитарный экипаж прибыл. Я вас попрошу, — он повернулся к доктору, — присутствовать на вскрытии и безотлагательно ознакомить меня с результатами. Честь имею, господа.
