Гарри вспомнил, как они добирались в эту квартиру: рука Фрего дружески обнимает его за плечи, незаметный нож предостерегающе колет его плоть рядом с сонной артерией. Он безропотно шел с этим человеком, опустошенный и разбитый событиями последних часов.
— Впрочем, наплевать мне на это, — не совсем уверенно продолжил Гарри.
— Неправда, — ответил Фрего. — Ты хотел бы узнать. Или захочешь. Совсем скоро.
Даже голос Фрего изменился, поднявшись от сдавленного гортанного хрипения до приятного тембра, почти тенора. Лицо его, с коротким приплюснутым носом, теперь казалось чуть ли не симпатичным. Длинноватые волосы темно-коричневого цвета окружали порядочных размеров лысину и напоминали мех норки.
— Фрего? — переспросил человек. — Да, это мое имя. Одно из них. Твой папаша знает несколько других.
Глаза Гарри широко раскрылись.
— Мой отец?
— Угу. Гарт Хамершмидт. Он твой отец и мой старинный дружок. В самом деле, Гарри, когда ты был совсем маленьким, я частенько держал тебя на коленях.
Молодой человек заставил себя дышать ровно, вспоминая уроки Ши-цзу, крошечного японца — эмигранта с Земли. Ши-цзу обучил его многому, но прежде всего — правильному дыханию. Один из уроков был посвящен вероломству, напомнил себе Гарри. Кто угодно мог заявить о своей дружбе с Гартом Хамершмидтом. Многие так и делали. Иногда это даже оказывалось правдой.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — отрезал Гарри. — Чего ты хочешь от меня? Почему я здесь?
Фрего спокойно смотрел на него. Наконец, он вздохнул и хлопнул себя по коленям руками со сбитыми костяшками пальцев.
— Ты здесь потому, что твой отец подвергся нападению несколько часов назад, потому, что «Золотой Шар» превратился в руины в результате того, что в газетных хрониках называется огнем неизвестного происхождения. А еще потому, что ты, мой юный друг, оказался замешанным в передрягу, о степени серьезности которой и не подозреваешь.
За окном, на улице, ко входу в космопорт стекались работяги. Ворота порта выплескивали им группки рабочих ночной смены. В лучах утреннего солнца высокий забор сверкал подобно замерзшему водопаду.
— То, что ты говоришь, любой мог бы сказать. Узнать обо всем этом не составляет труда. — Гарри едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Жив ли Гарт? Кто этот человек? Друг? Враг?
Фрего медленно кивнул.
— Да, ты прав. Любой мог бы, но не всякий может сказать: «Подавай-ка мне, дружок, мой охотничий рожок…»
Непроизвольно правая рука Гарри потянулась к глазам, чтобы утереть внезапно появившуюся на них влагу. Детский стишок, начало которого произнес Фрего, напомнил об отце. Гарт частенько повторял эти незамысловатые строчки маленькому Гарри, и теперь тот вновь почувствовал себя ребенком — усталым, напуганным, одиноким, но, наконец-то, попавшим в уютное и безопасное место.
