— Нет.
— А у нас, считай, все бригады этой точкой пользуются, — продолжал бахвалиться мужик. — Правда, не всякому там отпускают. Только тем, кого хорошо знают. Да кто язык за губами держать умеет. Ну, да ты парень свой. Так что сведу тебя к благодетелю нашему. У Ветрова продуктами запасаемся.
— И что, без доплаты?.. — удивился Колосков.
— Ну, ты, парень, даешь, — усмехнулся на столь глупый вопрос бригадир. — Конечно, переплачиваем. Иной раз по двойной цене против государственной. Да ты пойди купи ее, колбасу-то эту, в магазине… Во, то-то и оно. А апельсины? Часто ты их видел? А тут все как на блюдечке. Пришел, деньги выложил — и вся бригада дефицитом обеспечена.
Откровенно говоря, парашютисты тогда не поверили мужику, однако в памяти осело, и когда опять пришлось тушить пожар с лесорубами, Артем, будто случайно, завел этот разговор. И точно, продавал Иван Матвеевич Ветров леспромхозовским и колбасу, и апельсины с мандаринами, и растворимый кофе, и прочую всякую всячину. И длилось это не один год. А тут как раз проходила районная комсомольская конференции, на которую делегатом от авиаотделения был избран Шелихов.
Верещагину вспомнились слова Сергея Колоскова, когда парашютисты рассказали следователю о том выступлении Шелихова на комсомольской конференции.
— Знаете, — горячась, говорил Колосков, — вернулся с той самой конференции Артем и говорит: «Ну, мужики, кажется, заварил я кашу». «Чего еще?» — спрашиваем. А он нам: «Да попросил я слова, чтобы выступить, а там, оказывается, все выступающие уже давным-давно запланированы. Но добился все-таки. Дали сказать. Вышел, значит, я на трибуну, ну и поведал о том, как хозяйственники наши поселок к зиме готовят, и о тех овощах и фруктах, что через месяц-другой кончаются. А потом рассказал, откуда наиболее оборотистые леспромхозовские бригадиры дефицитные продукты достают. Так что, думаю, кончится скоро лафа этому самому благодетелю, который железнодорожным орсовским складом ведует».
— Ну и?.. — поторопил Колоскова Верещагин.
— Да, романтиком он был, товарищ следователь, — неожиданно пробасил молчавший до этого Мамонтов.
— Ну и дурак же ты, Мамонт! — взвился от этих слов Венька. — Это ж надо — «романтиком»! Просто Артем в честность людскую верил. Усек? Потому что коренным дальневосточником был. Понял? И фамилия его — Ше-ли-хов! Может, и вправду это его предок сюда с казаками пришел и именем его залив тот назвали. А ты — «романтиком»…
