Потому что пока она боялась, она не была Джонсоном. И пока она не была Джонсоном, ее прикосновения не вызывали тошноту.
— Что ты делаешь, Лили? – спросила она, когда я проскочила на красный свет.
— Алиса, — поправила я, – Ты должна называть меня Алисой. Я же говорила тебе. С Джо нужно все сделать правильно.
— Ах, да. Я помню, – но ее слова были неуверенными, как будто она пыталась воспроизвести сложные воспоминания. Я боролась с необходимостью бросить мотоцикл, прижать ее к себе и обещать, что все будет в порядке. Но я не могла. Все что я делала раньше – это давала обещания. Сейчас я должна была выполнять их.
Я заехала в наш потрепанный район ветхих панельных домишек с заброшенными газонами и дворами, украшенными пивными банками. Когда-то, наш дом был ухоженным, наша мама следила, чтобы покраска была свежей и чистой, а растения политыми и цветущими. Когда-то удобные качели возвышались на переднем дворе, всего лишь в нескольких метрах от аккуратного знака, который гласил: «Резиденция Карлайлов – Добро пожаловать!»
Теперь знак был размыт дождями и почти не читаем, качели покрылись ржавчиной, на шторах красовались пятна плесени. Место выглядело тусклым и безжизненным, и впервые я была рада, что у меня есть новая жизнь. Новый дом. Даже новая я.
Я заглушила двигатель мотоцикла.
– Пойдем, — сказала я Роуз.
Она закусила нижнюю губу. Она нервничала. Она была Роуз. И я не могла быть более счастливой.
Пока мы шли к парадной двери, я гадала, почему Джонсон отступил. Я сделала что-то, чтобы убрать его в сторону? Могу ли я это сделать снова?
Не то чтобы у меня было много времени, чтобы обдумывать эти странные вопросы. Наш дом вовсе не особняк, дорожка к дому, вовсе не частный подъезд, и мы за шесть больших шагов подошли к веранде.
– Он дома? – спросила я, впервые вспомнив, что у Джо была работа. Забыть об этом было не сложно, учитывая что, когда умерла моя мать, он провел на диване больше времени, чем конструировал дома и строил стены.
Роуз пожала плечами.
— Обычно да, особенно с тех пор как ты умерла, — она наморщила лоб, но не выглядела сильно расстроенной.
Я скорчила рожу, снова чувствуя вину. Мое решение пойти и убить Джонсона той ночью, было невероятно сильным. Я была эгоисткой и поплатилась за это. И крупно.
Мы вскарабкались по ступеням, и я из-за всех сил постучала в дверь левой рукой. Моя правая была занята – Роуз переплела свои пальцы с моими и крепко сжала. Я понимала, зачем ей это. Она хотела быть со мной, так же как и я с ней.
