— Хорошо. Может быть, ее пристроить в другую клинику?
— Можешь, сделай. Она хороший доктор, поверь мне. А что не приняла от меня, так может быть и к лучшему.
— А она знает, что было?
— Только то, что ты тогда сказал. Она и не спрашивает, знает, что не скажу, и ты не говори.
— Я уж тем более промолчу. Женщины народ впечатлительный, особенно в вопросах, когда их видят обнаженными.
— Ну, это тебе лучше знать, — улыбнулся он.
— Жаль, что не удастся попрощаться с Наташей.
— Она поймет. Да кто знает, может быть, и увидитесь еще.
— Мне хотелось бы поговорить с вами о прошлом, да и вообще.
— А ты не задумывайся об этом. Если суждено, то свидимся и поговорим, так же и с Наташей.
Его последняя фраза не была случайной, значит, он что-то знает, что мне знать, пока не дано или не нужно на данный момент. И, наверное, встреча моя с ним, как и с Наташей, более чем вероятна, — подумал я, но спрашивать об этом не стал, знал, что не ответит.
— Пойду я. Завтра утром заеду. Ксения, — повысил я голос, и она вышла, — самолет в одиннадцать. Будь готова.
— Всегда готова.
— До завтра. Передайте мое сожаление Наташе, что не смог попрощаться, — обратился я к Степану Никодимовичу, и, надев плащ, вышел.
Еще вчера вечером, когда вернулся, я попросил тетю Катю разбудить пораньше, так как надо было забрать Ксению.
— Вместе едете? — подозрительно спросила она.
— Вместе. Да ты не думай. Я вчера, когда к ним зашел, она тоже собиралась уезжать, я и предложил поехать вместе, только самолетом.
— Глаз она на тебя положила.
— Как положила, так и снимет, — отшутился я.
— Тебе виднее.
Сумка была собрана с вечера, да и собирать особо было нечего, поэтому я поутру был готов. Взглянув в окно, убедился, что день сегодня не в пример вчерашнему. Светило солнце, но ветер по небу гнал облака, именно гнал. Их движение было хоть и равномерным, но быстрым. Вот и заканчивается бабье лето, осень вступает в свои права, с ее дождями, не предсказуемостью погоды. Я достал из сумки свитер, чтобы не продувало, и положил на кровать, а затем прошел в ванную. Когда вышел, тетя Катя уже накрыла завтрак и села со мной за стол. Она с грустью смотрела на меня, снова остается одна, хоть и не сидел я с ней дома, но все же живая душа рядом. Я лишь сейчас обратил внимание, что глаза нее глубокие. Седые волосы были собраны сзади в пучок, открывая ее сухонькое лицо. Мне стало жаль оставлять ее.
— Приезжай, я буду рад тебя видеть. Места у меня много, поживешь.
