По фасаду здания вспыхивал кругами синий свет, выла сирена, охранники, с автоматами наперевес, выскочили из здания. И остановились в неуверенности, то ли немедля брать штурмом подъехавшую машину с министром, то ли предусмотрительно уйти в укрытие. В этот момент, который, казалось, длился целую вечность, я увидел на капоте маленькие флажки, упрямо торчавшие на ветру, – венок из звезд и другой, со швейцарским крестом. Тут я выскочил из машины, и как раз вовремя, успев еще подхватить вывалившегося из дверцы министра. Платье, за которое он крепко держал женщину, было разорвано, и она выбежала на площадку с развевающимися на ветру клочьями одежды. Но далеко она не ушла. Возле здания аэропорта вспыхнули прожектора, поискали и скрестили на ней свои лучи. Она уже изворачивалась в руках двух сотрудников спецслужб. Когда ее оттаскивали назад, она билась и извивалась, словно рыба, а третий человек, бежавший рядом, пытался прикрыть клочьями одежды ее бедра. Жалобные звуки левантийской мелодии доносились сквозь дверь, в которую она упиралась изо всех сил. Когда же ее наконец оторвали от двери, она издала громкий протяжный крик, который из-за стеклянных стен здания показался значительно более робким и смешивался со всхлипывающими звуками поющего голоса.
Луи откинулся к спинке заднего сиденья, а я все еще придерживал дверцу машины. Он даже не взглянул на меня. В этот момент я понял, что уже уволен.
Браухли тоже игнорировал меня, когда склонился над министром.
– Вы ранены? Позвать врача?…
Луи затянул галстук над разорванным воротничком. Он даже не отмахнулся. Только хрипло спросил:
– Как могла эта особа покинуть здание?
– Это еще предстоит выяснить, – сказал Браухли. – Уму непостижимо! – добавил он еще в адрес стража порядка, буквально впившегося в свой автомат и угрюмо смотревшего из-под берета.
– Беженцы? – спросил министр беззвучным голосом.
Человек в камуфляжном костюме подошел ближе.
– Турки, – ответил он, – вчера прилетели из Аммана.
– Они тут нам вроде бы вовсе ни к чему, – сказал министр. – Когда их выдворят отсюда?
– Подано прошение, но у них нет никаких шансов.
– Дети? – спросил «семейный» министр.
– Десять человек, – сказал полицейский. – И у этой женщины тоже двое. Она заявляет, остальные якобы сгорели.
– Откуда было известно о моем прибытии? Вы объявили об этом по радио?
Начальник охраны зло усмехнулся.
– Да мы пускаем в эфир только турецкую музыку, – сказал он, – чтобы успокоить их.
