— Плейделл может это доказать?
— Пока нет, — хрипло ответил я. — Если бы мог, то уже предъявил бы мне обвинение.
Я не сказал четко «да», до сих пор ни в чем не сознался, но слова были не нужны. Лилиан подошла к пуфу, подтолкнула его ногой и села рядом с моим креслом. Она слегка откинула голову назад, чтобы смотреть на меня. Эта поза тоже была мне знакома и в тот момент только усилила мои муки. Тишина показалась почти сюрреалистической.
— Пожалуй, — согласилась она. — Почему он тебя подозревает?
— Понятия не имею.
— Ты уверен, что не знаешь, Боб?
— Я считал…
Я замолчал, чтобы проглотить комок, застрявший у меня в горле.
— Я считал, что сделал это без единой ошибки.
— Сколько раз ты делал это «без единой ошибки»?
Я впервые осознал, что ее спокойствие чисто внешнее, и спросил себя, не возьмут ли верх ее эмоции с той же силой, как в те времена, когда она верила в существование другой женщины. Однако у нее были спокойное лицо, твердый голос, а губы не дрожали.
— Часто, — с трудом выговорил я.
— Ты делал это, когда уезжал?
— Да.
— Каждый раз?
— Один раз из трех-четырех. Чаще было опасно. Кто-нибудь мог заметить совпадение.
— Сколько раз ты крал, Боб?
Слова по-прежнему застревали у меня в горле, но я все-таки сумел ответить:
— Три-четыре раза в год в течение последних пяти лет.
— Что стало с деньгами?
— Они отложены на нашу старость. Я надеялся, что однажды…
Я замолчал, увидев, что ее глаза подернулись слезами, губы затряслись, кулаки сжались. Я ничем не мог ей помочь. Ее нервы были напряжены, а спокойствие давалось с трудом. Я видел, что она страшно встревожена и хочет знать абсолютно все, а я теперь хотел ей все рассказать. Хотел разделить с ней мое прошлое, поскольку надежда разделить будущее погрузилась во тьму неопределенности.
— Сколько?
— Около тридцати тысяч.
— Это много.
— Я думал… что ты того стоишь.
— Ты всегда крал у людей, застрахованных «Уэдлейком»?
— Да.
— Что они подумают? — спросила она, и ее голос сломался.
Вопрос не был смешным, напротив, он был полон смысла. Все эти годы «Уэдлейк» оплачивал пострадавшим убытки, и, следовательно, я обворовывал компанию. Пусть они плохо платили персоналу, но они были хорошими начальниками, по-человечески относившимися к своим служащим. Я без труда представил себе их реакцию: подавленный вид Харрисона, ужас Готча. Я не ответил. Лилиан отпила виски и поменяла позу.
— Тебя уже подозревали раньше? — спросила она твердым голосом.
— Не думаю.
— И ты не знаешь…
