При последних словах голос его задрожал, голова упала на плечо. Кеттеринг позволил женщинам отвести себя наверх. Барбара с удовольствием заметила, что старец опирается на ее плечо значительно сильней, чем на плечо негритянки, и подумала, что, пожалуй, она знает, почему вечером думаешь о трех и даже о четырех ногах.
Девушка и негритянка уложили старика в постель в темной спальне, еще более огромной, чем кухня. Эстер вытащила что-то из-под подушки и спрятала в выдвижную полку. Однако через мгновение она раздумала и показала Барбаре предмет, который хотела спрятать.
Это была изящная, довольно большая кукла с кудрявыми черными волосами, одетая в черное кружевное платье, черные чулки и длинные черные перчатки.
— Под полуднем следует понимать полночь, — с трудом пробормотал Коллинс Кеттеринг.
Эстер поверх куклы посмотрела на черные сапоги Барбары, на ее кудрявые черные волосы, на черный комбинезон и улыбнулась.
Барбара, несмотря на усталость и тревогу, тоже не смогла сдержать улыбку.
Пол смотрел через ворота Вандерберга-Два на майора Хамфрейса. Рядом с Полом стояла Марго, держа на руках Мяу, десять остальных членов симпозиума толпились за ними. Фиолетовые и оранжевые огоньки мигали на серебристой металлической сетке вокруг контуров их теней.
Точно такие же огоньки мигали и на водах Тихого океана, где Странник, стоявший до этого высоко в небе, уже начинал опускаться к спокойным водам. На его диске продолжал сиять знак, который Рама Джоан назвала мандалой. Но по мере того как планета вращалась, желтое пятно на западной части Странника увеличивалось, а пятно на восточной части уменьшалось. Странник заливал своим светом поросшее низким кустарником побережье, отчего на седеющем небе звезды казались с трудом различимыми.
Вездеход, на котором майор Хамфрейс съехал с плоскогорья Вандерберга-Два на дно оврага, продолжал ворчать, и его фары светились по-прежнему ярко. Один из двух солдат, которые приехали с майором, сидел за рулем, другой сопровождал офицера к воротам.
Часовой стоял у темного входа в сторожевую башню и внимательно следил за приближающимся майором. Его автомат целиком находился в тени, и только на стволе блестело фиолетовое пятно.
Глаза офицера и опущенные уголки рта делали его похожим на старого учителя, но, присмотревшись, можно было заметить, что его лицо выдавало такое же состояние духа, что и лицо часового: напряжение, под которым крылся страх!
Интеллигентное симпатичное лицо Пола приобрело решительное выражение: он чувствовал себя ответственным за всех.
