Брехт рассмеялся.
— Это Земля вращается, благодаря чему у нас есть восход Солнца, — сказал он, а когда Пол скривился, злясь на себя за такую несообразительность, тут же добавил:
— Понятная ошибка, Пол. Мой разум, унаследованный так же, как и копчик, от пещерных предков, совершает такую же ошибку! Росс, посмотри, как далеко отступило море! Я боюсь, что прилив произойдет раньше, чем мы ожидаем.
Пытаясь не прервать нить беседы, Пол одновременно старался вообразить себе приливы, которые больше обычных в восемьдесят раз, а за ними следуют отливы, которые тоже должны быть в восемьдесят раз больше, и все это происходит через каждые шесть часов.
— Кроме того, — продолжал Брехт, — через каких-то десять дней мы выйдем на девятнадцатидневную орбиту, потому что земное ускорение идет со скоростью тринадцать сотых сантиметра в секунду. Кумуляционное ускорение Луны, также по отношению к Страннику, теперь составляет метр двадцать в секунду.
Холодный ветер с суши овеял Пола, так что он поднял воротник спортивной куртки, которую вернула ему Марго, когда Кларенс Додд дал ей одну из привезенных кожаных курток. Девушка, которой, несмотря на это, тоже было холодно, прижимала к себе под курткой теплое тельце кошки и внимательно рассматривала обнажившееся дно океана.
— Посмотри, как блестит мокрая галька, — обратилась она к Полу. — Выглядит так, словно кто-то рассыпал целый вагон аметистов и топазов.
— Тихо! — зашипела Ванда. — Он принимает новости из космоса.
Рядом с ней сидел Дылда и, опершись подбородком на кулак, в позе, напоминающей роденовского «Мыслителя», как загипнотизированный всматривался в Странника.
— Цезарь говорит: Земле не будет ничего плохого, — монотонным голосом, словно в трансе, произнес Дылда. — Ее воды успокоятся, океаны отступят от берегов…
— Истинный король Кнут, — шепнул Брехт.
— Этот твой Цезарь должен был сориентироваться раньше, — перебила Дылду миссис Хиксон, — и предотвратить землетрясения.
Мистер Хиксон обнял ее и шепнул что-то на уха Женщина пожала плечами, но все же удержалась от дальнейших комментариев.
Рама Джоан открыла глаза.
— Ну как, Рудольф, на кого ты теперь ставишь? — поинтересовалась она. — На ангелов или чертей?
— Я подожду, пока кто-нибудь из них подлетит достаточно близко, чтобы увидеть, какие у него крылья — белые или черные, — усмехнулся он, но тут же понял, что эти слова в нынешней ситуации вовсе не смешны, и быстро посмотрел на Странника. Затем Брехт потянулся, встал, распрямил плечи и направил взгляд на террасу.
