Около полуночи я закрылся в своей комнате, включил ночник и приступил к чтению дневника, стараясь пропускать страницы, не имевшие отношения к теме: раздумья о женской дружбе, несправедливых учителях, любви и прекрасных принцах. Однако избежать откровенных признаний было не так — то легко, они занимали большую часть дневника. «Когда я вспоминаю его облик, то сердце мое сжимается от сладкой тоски. Его бездонные глаза, его такое необычное, запоминающееся лицо, его длинные блестящие кудри…» — писала Барышева, я перелистывал несколько страниц, и мой взгляд упирался в очередное упоминание о неком парне, чей талант и потрясающая внешность вскружили ее голову. Вскоре мне захотелось узнать, кто был героем девичьих фантазий. Судя по описанию, он не походил ни на одного из наших знакомых и, скорее всего, не был киноактером — Виктория лично знала черноволосого красавчика.
«Мы так и не узнали его имени, он скрыл его, желая сгинуть в пучине забвения. Я называла его Незнакомец в Черном. Вспоминаю нашу последнюю встречу: белый, чистейший снег, золотые купола церкви, тишину и торжественность спящего кладбища… Тогда он пришел проститься с нами. Мне никогда не забыть его грустную улыбку, темные, непроницаемые глаза, печать страдания на лице…»
Так вот о ком грезила Барышева! Я очень хорошо помнил тот погожий день в середине прошлой зимы, когда мне впервые удалось увидеть настоящее привидение. Тогда вся наша компания тайком приехала в небольшой районный городок Алексино, чтобы похоронить на местном кладбище останки отдаленного предка Виктории Барышевой. После похорон мы уже собрались возвращаться домой и вдруг увидели виновника всех необычных и страшных событий, обрушившихся на наши головы, — призрак того самого итальянского художника, что сто пятьдесят лет назад приехал в Россию, связался с нечистой силой и погиб при невыясненных обстоятельствах. Пришелец из загробного мира поблагодарил за оказанную услугу и обещал больше не лезть в дела живых, чем, кстати, очень меня обрадовал. В отличие от Барышевой и других девчонок я не испытывал симпатии к этому назойливому, немного сумасшедшему призраку, особенно после того, как он выбрал моего деда на роль медиума и тем самым довел его до больницы.
Теперь, когда после нашего знакомства прошло больше года, образ чокнутого итальянца окончательно выветрился из памяти, и сколько я ни старался, так и не вспомнил восхищавшую Барышеву внешность призрака. Впрочем, это не имело особого значения, важнее было понять, что связывало романтически настроенную Барышеву с Часовщиком и имел ли к ним какое — то отношение Незнакомец в Черном. Дневник Виктории дал ответ и на этот вопрос:
