— Белла, прости. Я был занят…
— Чем? Я хочу заняться любовью со своим мужем. Что в этом плохого?
— Ты не знаешь, что говоришь.
— Знаю. Это я не понимаю, о чем ты говоришь и почему. Я твоя жена, Рауль. И я схожу с ума, мучаясь, что же со мной не так, если ты занят чем угодно, но только не мной! Но со мной все в порядке, значит, дело в тебе. Каждую ночь ты прячешься от меня. Я не позволю тебе сделать это еще раз, потому что люблю тебя и хочу заняться с тобой любовью. Я мечтаю видеть тебя рядом в постели. Мечтаю быть в твоих объятиях. Почему ты отказываешь мне в сексе теперь, когда мы женаты, когда больше нет никаких преград? Или во мне есть что-то плохое, о чем ты не желаешь говорить?
— В тебе нет ничего плохого.
— Тогда, черт побери, что не так с тобой? Ты сделал меня своей женой, Рауль. Что заставило тебя привезти меня в это богом забытое место и предоставить самой себе. Что происходит? У нас медовый месяц.
Рауль разозлился:
— Я не предполагал, что тебе будет некомфортно.
— Некомфортно?! Какая неблагодарность с моей стороны, поскольку пребывание в замке, по твоему мнению, должно стать лучшим периодом моей жизни! Я пытаюсь соблазнить тебя, моего собственного мужа, а ты отвергаешь меня. Унижаешь. Как ты думаешь, что я испытываю?
— Габриелла…
— Знаешь, как оскорбительно, когда всем известно, что твой собственный муж не желает заниматься с тобой любовью?
— Никто не в курсе.
— Кроме Натаньи и Марко. А может, ты именно поэтому притащил меня сюда? Чтобы спасти от унижения и всеобщего презрения? Я, получается, должна поблагодарить тебя за столь милосердное решение?
— Габриелла, это не так.
— Разве? Я привыкла считать, что ты окружил свое сердце такими толстыми и высокими стенами, что их невозможно разрушить. Однако мне показалось, что надежда есть после тех дней, что мы провели в Венеции. Надежда усилилась, когда ты сделал мне предложение. Но я ошиблась. У тебя совсем нет сердца. Ты пуст внутри. Ты не человек, а раковина. Полая оболочка человека. Лишенная эмоций. Лишенная чувств. И я молю Бога, чтобы больше никогда не встретить тебя.
Рауль сжал челюсти, вены на его шее вздулись. А когда он наконец решился высказаться, его слова прогремели, как гром:
— Ты даже не представляешь, что я чувствую.
— Не представляю, — согласилась Габриелла. — Потому что ты мне ничего не рассказываешь. Ты не делишься со мной ни единой мелочью. Со мной, женщиной, которая является твоей женой! Признавшись, что люблю тебя, я ничего не услышала в ответ. Я так и не знаю, любишь ли ты меня. Мне казалось, что любишь. Однажды я поверила тебе, когда ты сказал, что некоторые слова не обязательно произносить вслух. Но теперь мне необходимо услышать это. Ты можешь ответить? Ты любишь меня, Рауль?
