Господи, что она вообще тут делает?
— Прошу прощения, — сказала она, качая головой. — Прийти сюда было ошибкой.
Она развернулась, но он взял ее за руку выше локтя и, прежде чем Симона поняла, что происходит, втащил ее в квартиру и надежно закрыл входную дверь.
— Сядьте, — приказал Алесандер.
Кожаный диван, на который он указал, был длиннее, чем вся ее старая квартирка, но казался незначительным в этой огромной комнате с высоким потолком и потрясающим видом на залив сквозь панорамное окно во всю стену.
— Может, теперь вы скажете, в чем, собственно, дело?
Симона послушно села, потирая руку там, где ее кожу покалывало от его прикосновения. Еще бы ей было не нервничать — она не знала, куда смотреть, чтобы не таращиться на его мускулистое загорелое тело. Как она могла начать что-либо объяснять, если не могла поднять на него взгляд, и ее горло внезапно пересохло?
— Хорошо, — сказала она. — Но сначала я дам вам время одеться.
— Я не спешу, — разбил ее надежды Алесандер, наливая свежесваренный кофе.
Не спросив, он добавил сахар и молоко и вручил ей кружку. Девушка взяла ее, стараясь не смотреть вверх и так же старательно избегая его прикосновения. Как она вообще могла подумать, что ее безумный план может сработать?
— Ну, так что там с Фелипе?
Симона снова вспомнила, зачем пришла. Как этому мужчине удавалось заставить ее раз за разом забыть то, о чем она должна была думать в первую очередь? О надежде вызвать улыбку на лице Фелипе. Ей удалась первая часть плана. Ради деда она была готова на все. В конце концов, она вернется в Мельбурн. Унижение не будет вечным…
Не так уж много прилагалось к бархатистому голоску. «Она похожа на беспризорницу», — думал Алесандер. Серо-голубые, слишком большие глаза на узком лице, почти слишком широкий рот, точно слишком свободная блузка для такого худого тела. Та вспышка уверенности, которая обеспечила его гостье эту встречу, похоже, растворилась бесследно. Девушка смотрела в кружку кофе, не видя ее, и казалась крошечной на большом диване. Совсем как та мышка, которую Алесандер представил, услышав нерешительный голос по интеркому.
— Вы сказали, он умирает, — напомнил он, и внезапно она подняла подбородок и снова нашла ту ноту, что вызвала его интерес:
— Доктор сказал, ему осталось месяцев шесть. Может, год. — Ее голос дрогнул на последнем слове, и Симона осторожно поставила кружку, прежде чем продолжить. — Я не верю, что он протянет так долго. — Пряди светлых волос выбились из ее хвостика, она убрала их за уши и подняла на Алесандера усталый взгляд. — Простите меня, — сказала она, стирая слезу со щеки. — Я зря все это затеяла. Вам это не нужно.
