— Сколько еще до Шаррода?
— Уже близко — вот только через хребет перевалим. На такие вопросы всегда один ответ, хе-хе. И зачем вы собрались в столь неуютные края?
— Из любопытства, допустим.
— Ничего вы от рунов не добьетесь — молчат, как могилы, все до одного. Вот, к примеру, под нами — уже позади, правее — видите городок с высокими деревьями вдоль улиц? Тангвиль — там от силы две-три тысячи человек. Говорят, у кайарха Танжисселя не все дома по женской части — прячет узниц в подземельях, где им кажется, что наступил бесконечный мерк, и наносит визиты в любое время, как только приспичит. За исключением мерка, разумеется, когда он совершает вылазки в город.
— Враки! — пробормотал Эфраим, но пилот его не услышал.
— Остроконечный пик слева — Феркюс...
— Эй! Выше, выше! — завопил Лоркас. — Вы что делаете? Мы об скалу расшибемся!
Флоссиг раздраженно дернул штурвал — машина взмыла по крутой дуге, едва проскочив над утесом, напугавшим Лоркаса. Некоторое время пилот хранил обиженное молчание. Горные склоны опускались и поднимались. Презирая безопасность ясного неба и демонстрируя полное безразличие к машине, топографии местности и пассажирам, Флоссиг лавировал среди многогранных утесов и обрывистых ущелий, чуть не задевая днищем крутые ледники и оползни. Лоркас то и дело издавал тревожные восклицания, но Флоссиг их стоически игнорировал и, наконец, направил аэромобиль вглубь довольно широкой долины длиной километров двадцать пять, местами неравномерно сужавшейся. С восточной стороны виднелся водопад, низвергавшийся с высоты шестисот метров в озеро. По берегам раскинулся город Эсх. Из озера медленно вытекала одноименная река, излучинами блуждавшая по зеленым лугам под твердыней странга Бен-Буфаров и, спускаясь блестящим каскадом многочисленных запруд, исчезавшая в теснине с западной стороны.
В окрестностях города долина приобретала достаточно цивилизованный вид — поля, окаймленные плотными живыми изгородями ежевики, казалось, прятались от посторонних взоров. Кое-где на лугах паслись стада, а ближе к крутым склонам с обеих сторон долины темнели фруктовые сады. Ниже по течению пастбища перемежались пролесками банисса, белого дуба, шрака и ойкуменического тиса. В прозрачном воздухе кроны деревьев — темнозеленые, багряные, пепельно-охряные, бледно-зеленые — сочно выделялись, как мазки свежей краски на черном бархате. Эфраим почти улыбнулся, охваченный внезапной жгучей волной неизъяснимых чувств. Давали о себе знать померкшие воспоминания? Такие «проблески» в последнее время случались все чаще. Взглянув на спутника, Эфраим обнаружил, что Лоркас тоже любуется открывшейся картиной — с завистливым восхищением.
