— Не беспокойтесь, великий Цезарь, я обучу его всему, что нужно хорошему римскому воину, — пообещал солдат.
— Вот и великолепно! За то, что ты принимал участие в спасении своего императора, то я тебе жалую должность центуриона и земляной надел, а также дом и десять, нет, двадцать тысяч сестерциев. Антоний распорядись.
Верный сторонник диктатора поклонился, прижав правую руку к сердцу.
— Я исполню твою волю, Цезарь. Фабий получит все то, что ты перечислил.
— О, мой Цезарь, как ты щедр, спасибо тебе! — воскликнул благодарный Фабий. — Клянусь Геркулесом, я самый тебе преданный человек.
— Верю и надеюсь… — довольно улыбнулся правитель Римской империи и двинулся в курию Помпея… Антоний, друг мой, выслушай мое повеление…
— Да, Цезарь…
…— Перекрыть все выходы из Рима! Чтобы не один предатель не ускользнул из него…
— Да, Цезарь…
…— Казнить после следствия всех сенаторов, кто принимал участие в заговоре. Зачинщикам отрубить голову, замешанных в заговоре и сочувствующих им либо сжечь, либо удушить, либо распять. Всех на Эсквилинское поле! Или на Лестницу вздохов и в Тибр! Гладиаторов тоже распять. Вдоль Аппиевой дороги как в годы бунта врага Рима — Спартака. Пусть им всем выклюет глаза грифоны Немезиды! Ввести снова проскрипции, пусть вспомнят Суллу Счастливого! Конфискация имущества у всех заговорщиков и их приверженцев. Все пойдет в римскую казну, на благо Рима и его народа. А этого интригана Цицерона незамедлительно убить!
— Хорошо, мой Цезарь!
Антоний спешно откланялся, вскочил на быстроногого скакуна и с отрядом из тридцати всадников отправился на поиски Цицерона. А венценосный Цезарь с Лепидом, Иваном и Фабием отправились в курию.
* * *
Римский сенат на некоторое время из законодательного собрания превратился в следственный комитет. Связанные мятежники — богатые и знатные патриции — сидели на коленях на полу как простые рабы или военнопленные. Со всех сторон их окружал двойной ряд легионеров. Один ряд стоял лицом к тем, кто участвовал в государственном перевороте, другой ряд — лицом к законодателям сидящим на своих местах. Эти сенаторы, встревоженные и напуганные, дожидались своей участи. Они должны были убедительно доказать цезарианскому следствию, что они никогда и ни за что на свете не принадлежали к партии заговорщиков. Не общались с ними, не пировали, не мылись в бане, не играли в шашки, не сидели на одной скамье на гладиаторских боях и т. д.
Легионеры и центурионы ходили по рядам и обыскивали этих сенаторов. У тех, у кого за пазухой обнаруживали кинжал, тут же связывали и сажали к бунтарям. Их вина уже не требовала доказательств. Кто-то пытался избавиться от оружия, стараясь незаметно положить его на пол, но бунтаря сдавали честные и незапятнанные в заговоре коллеги. А кто-то из бунтовщиков признавал свою вину сам.
