— Будьте добры, принесите нам две чашки чаю в комнату отдыха, — обратилась Саша к администратору. — Вы ведь предпочитаете черный с бергамотом, если не ошибаюсь? — спросила она Веру Семеновну. Та кивнула. — Мне зеленый с липой. Спасибо.
Саша и Вера Семеновна сели друг против друга в высокие кресла.
— О чем вы хотели поговорить?
— Могла бы, конечно, о своем здоровье, оно у меня в последнее время слабовато стало, да, боюсь, вам это не интересно, — усмехнулась Вера Семеновна. — Знаете, милочка, вы мне глубоко симпатичны. И мне больно видеть такую цветущую юную даму, как вы, в столь плачевном состоянии.
Саша напряглась.
— Извините, мы не настолько знакомы, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Мне бы этого не хотелось.
— Да я и не предлагаю, милочка! Боже упаси! Я еще не совсем выжила из ума и все еще знаю толк в правилах приличия. К тому же я как-никак была светской дамой! Да и сейчас еще рановато сбрасывать меня со счетов в этом плане! — Вера Семеновна горделиво выпрямилась. — Поэтому я предлагаю поговорить о МОЕЙ личной жизни. Потому что мне, в отличие от вас этого хочется. И не нужно на меня смотреть с таким изумлением! У меня есть личная жизнь! И еще какая! — старушка задорно подмигнула. — Мне нужен ваш совет.
— Да, я вас слушаю.
— Понимаете, милочка, — бывшая актриса перешла на театральный шепот, — один джентльмен, на которого я имею серьезные виды, пригласил меня сегодня на свидание. Вечером мы встречаемся в одном респектабельном заведении, кажется в «Пушкине». О! Там такая дивная атмосфера! Я люблю там бывать. Но я безумно волнуюсь. Как девушка! — Вера Семеновна зарделась.
— Но это же чудесно! У вас свидание!
— Да, но это мое первое свидание с этим господином. Хотя, признаться, второе. Первое было лет сорок назад. Я тогда была очень молода, лет тридцать пять мне было. Легкомысленная была, ветреная, мужчины так и вились вокруг меня, как мотыльки, я и не относилась к ним серьезно. У меня уже было тогда два брака за спиной, сын-подросток. Я избегала серьезных отношений. Не знаю, поймете ли вы меня, но после двух мужей мне казалось, что мужчины меня обременяют, лишают свободы, а я хотела порхать, как та стрекоза из басни. Я хотела быть свободной, я больше не хотела никаких обязательств. Я хотела влюбляться каждый день. Ведь только влюбленность рождает вдохновение. Только драма рождает желание творить. Тихие семейные будни меня угнетали. Убивали во мне актрису. Я была ослеплена тщеславием. Мнила себя великой актрисой. Воображала, будто меня не зовут в кино и не дают главных ролей в театре из зависти. Все это были козни и происки врагов. Только на старости лет и поняла, что была не так уж и талантлива. А тогда… Впрочем, это теперь уже не важно. Валерий Петрович… Он был в те времена блестящим офицером, полковником, настоящим красавцем. Укараулил меня после спектакля с огромным букетом белых хризантем. Позвал меня в «Прагу», и там, за армянским коньяком признался мне в любви. Да они все так поступали, чтобы получить от меня желаемое. А этот был особенный. Он говорил искренне. Я сразу ему поверила. Уж что-что, а фальшь-то я чувствую сразу. Я ему поверила и тут же испугалась… Что я ему могла предложить кроме своей ветрености? Я его отвергла. Тогда мне казалось, что я поступаю благородно — мне чудилось, что я вполне могу разрушить его жизнь, сделать его несчастным. Я тогда пребывала в образе роковой женщины. — Вера Семеновна вздохнула. — Я отдавалась каким-то хлыщам, сейчас я уже могу об этом говорить, кого интересует прошлое всеми забытой старухи… А порядочного мужчину я отвергла. А ведь он мог быть моей судьбой. — В глазах пожилой дамы блеснули слезы… — А я его упустила, глупо, самонадеянно упустила.
