— Как далеко зашла ночь, доктор Газалла?
— Ваше Высокопреосвященство, соборные часы совсем недавно пробили одиннадцатый час.
— Одиннадцатый час, — повторили из подушек. И, без перехода:
— Как поздно уже. А когда вы прибыли?
— Часа тому примерно четыре назад, Ваше Высокопреосвященство.
— И вы не поспешили к Нам? Вы были у Эль Греко?
Холодным и твердым голосом Газалла утвердительно ответил на этот вопрос.
И снова кардинал, без всякого перехода:
— Согласны вы исцелить Нас или нет?
Газалла не глядел на кардинальское ложе, он глядел прямо перед собой, словно находясь под открытым небом. И голосом, словно пришедшим из дальней дали, он проговорил:
— В Вальядолиде Ваше Высокопреосвященство сделало выбор в пользу справедливости.
— Как только Нас излечат, Мы снова станем слугой справедливости.
В покоях слышалось лишь дыхание Газаллы, который потирал крылья носа, дыхание же больного оставалось спокойным, как и всегда.
— И сии слуги справедливости ожидают встретить в своих врагах слуг милосердия?
Голос Великого Инквизитора приобрел чуть язвительную окраску:
— Так Мы и предполагали: вы не желаете Нас исцелить, вы не хотите подвергнуть Нас поношению, ответив справедливостью на милосердие. Мы благодарим вас.
— О, эта ваша справедливость, — с присвистом вырвалось из Газаллы, — когда самой молодой из вальядолидских дам минуло шестнадцать лет.
— Не шестнадцать, а пятнадцать лет было маленькой донье Елене, — поправил его кардинал, — и она оказалась много упрямее, чем ваш брат. Мы и по сей день видим ее перед собой. Поймите, у кого хватает силы, чтобы сделать выбор между послушанием и костром, опасен ровно в той степени, в какой труден предлагаемый выбор.
— Правдивые слова, — улыбнулся Газалла, — но неужто Святая инквизиция полагает, будто, сжигая тело, можно сжечь и голоса?
— Мы будем сжигать тела всякий раз, когда будем слышать голоса, опровергающие истину. В остальном же Нам ведомо, до какой степени огонь содействует очищению. Костры инквизиции станут маяками истины, ибо голоса улетучиваются вместе с телами, о чем свидетельствует опыт Святой инквизиции.
Кардинал говорил, ненадолго умолкая, глаза у него были закрыты. Взгляд Газаллы молнией пробежал по лицу спящего.
— Данный опыт Святой инквизиции противоречит опыту Святой церкви, рассеивающей свои семена из крови мучеников.
— Кровавые свидетели есть только у церкви. — И кардинал открыл глаза, оперся на локти и вытянул шею в сторону Газаллы; взгляд его глаз, лишенных очков, вдруг утратил концентрацию, они кругло таращились, словно прорези маски, сквозь которые смотрит некто скрытый, некто чужой.
