– Постойте! Вы забыли…
Он остановился, взял из моих рук инструмент, улыбнулся натянутой улыбочкой Незнакомца и с силой швырнул кифару на раскаленные солнцем камни. Жалобный звон был последним словом волшебного инструмента. Орфей ушел. У меня на душе скребли тощие черные кошки.
Я не заметила, как тяжелые тучи закрыли небо. Смеркалось. На каменистом утесе, подставив голову ветру и мелкому дождю, сидели двое – Сережка и Светка. Они встретили меня с безучастным видом, а Ивойлов вместо приветствия произнес:
– Мы знали, что ты вернешься. Это только подтверждает – судьбу переменить нельзя.
– Вода забвения окажется бесполезной?
– Она поможет. Мы забудем будущее. Для Светки на этом все и закончится, но для меня… Весь фокус в том, что я не проживу и года. Мало того, моя смерть повлечет гибель друга…
– Барышева, он твердо решил остаться, – перебила Сережку Акулиничева, – давай свою флягу!
– Минуточку! Тут имеется некоторое противоречие. Давайте разберемся. Светка, в твоем будущем нет Сережки? Зато ты, Сергей, уверен, что вернешься и еще несколько месяцев будешь общаться с той же Светкой?
Они подтвердили сказанное. Я хотела развивать мысль дальше, но Акулиничева всплеснула руками:
– Вспомнила! Предсказатель говорил о погрешностях – сотых долях процента. Это немного, но все же есть шанс, что предсказания не сбудутся.
– Сережка, Светка права – Предсказатель мог ошибиться. Остаться здесь – худшая доля, чем смерть. Твоя душа будет вечно бродить по лабиринтам безумия. Возвращайся. Впереди еще есть время изменить судьбу.
– Если бы ты знала, Барышева…
– Вика, посмотри на небо, – вмешалась Акулиничева.
Низкое грозовое небо лопалось, словно эластичная тонкая пленка, а из – за этого дырявого занавеса проступали черные провалы пустоты. Глаза Бездны…
– Ну же, Сережка!
– Барышева, не дай мне уехать на пятичасовой электричке. Я забуду обо всем, но ты помни главное – ни за что не позволяй мне сесть в этот поезд. Иначе – конец.
Я протянула флягу. Они пили жадными глотками, стараясь поскорее избавиться от груза опасных знаний. А спустя секунду оба с недоумением смотрели на меня.
– Что это с небом? – поинтересовалась Акулиничева. – Знаешь, Виктория, я видела картину одного художника, возможно, он писал ее с натуры, оказавшись здесь.
– То, что ты видишь, означает одно – пора сматываться.
Я еще не успела задуматься о том, как отыскать вход в Коридор, но уже оказалась на небольшой, парящей в черной пустоте платформе. Здесь были все – Зизи, Петька, Сережка, Танька, Светка, чуть поодаль, на самом краю бездны – Незнакомец в Черном.
