Милана
Стэфани, что не пишешь? Я прямо жду, привыкла каждый день полемику вести на философские темы, прямо чего-то не хватает. Как вы там? Выражение понравилось: А ЖИЗНЬ НАС ДЕЛАЕТ МУДРЕЙ… ХОТИМ ТОГО МЫ ИЛИ НЕТ… И С КАЖДОЙ РАНОЙ НА ДУШЕ… ПРИХОДИТ ПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ…
Милана
Мил, напишу попозже, некогда, резюме отсылала, интервью прохожу. Ты про садики местные спрашивала. Так вот в садиках дети спят в обуви. Едят из одноразовой посуды, таковы нормы. А на прогулке малышей ремнями связывают, как альпинистов в горах, таковы требования безопасности. Дурдом в общем.
Стэфани
Офигеть насчёт садиков. Вот они странные, эти американцы. Ну, ладно, философия подождёт. Как говорила моя свекруха, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Кстати, какие идеи из организации дошкольного обучения (или школьного) можно применить в наших условиях? Я просто ещё не оставляю идею что-то организовать. Одна из задумок-образовательный центр. Удачи.
Твоя Милана. Январь, 2010
Андрон, милый мой. Ну, хватит нам уже спорить по поводу того, что же есть любовь. Пока мы спорим, она проходит мимо. Я люблю мужа, но как уже писала тебе, я испытываю к нему нечто большее, чем просто любовь. Он мне родной, близкий человек. Понимаешь, он как моя правая рука, или левая, неважно. Вот отрежь её, и я потеряю что-то важное в жизни, без чего, да, бесспорно, я смогу жить, но ущербно. Да, я не испытываю сильного физического влечения к нему, но, я думаю, это лишь потому что он рядом 24 часа в сутки. У нас с тобой никогда не было общего быта, мы никогда не жили под одной крышей, поэтому это лишь кажется, что наша страсть друг к другу как что-то вечное и незыблемое. Ещё неизвестно как бы мы махали шашками, окажись одной семьёй. Я просто очень практично смотрю на вещи и ничего не надумываю. Если ситуация распорядилась так, что мы не можем быть вместе, значит на это есть причина. Я приняла эту ситуацию. Почему ты не можешь её принять? Значит у нас с тобой роли такие. Да мы страдаем, но что мы можем изменить? Я запретила себе вспоминать какие-то моменты из прошлого, связанные с тобой. Я запретила себе думать о нашей встрече, которая возможно когда-нибудь произойдёт. Я запретила себе мечтать о тебе, так как это меня дезориентирует. Но иногда ты мне снишься. И здесь я уже ничего не могу с собой поделать. Помнишь, мы вместе учились контролировать свои сны. Видимо, я была плохой ученицей. Проснувшись, мне хочется тебе позвонить, узнать, что ты делаешь в эту минуту, ведь когда у нас ночь у тебя день. Но не могу, ведь все дома. Я с нетерпением жду утра, чтоб тебя набрать. Андрон, я хочу, чтоб ты был рядом. Всегда. Я знаю, что это невозможно, это разрушительно для нас обоих. Я смирилась с тем, что есть. Пусть будет, как будет. В конце концов, всё это «великое переселение народов» была лишь попытка порвать с тобой. Я была уверена, что океан разделит нас не только физически, но и душевно. Что с годами мы охладеем друг к другу и эта само разрушающая связь, наконец, изживет себя. Но она сильнее нас. Мы ничего не можем с этим поделать. Как ещё можно этому сопротивляться? Что нам сделать, чтоб забыть другу друга. У меня больше нет мыслей, о том, что наша связь порочна, греховна или неправильна, как это было в самом начале. Но меня до сих пор не оставляют сомнения в нужности её существования. Эта связь должна прекратиться, говорила я себе перед отъездом. Но потом поняла, что столь тесные духовные, душевные отношения просто так не уходят. Нельзя себе приказывать. Это работает лишь временно. Даже если мы не общаемся, не видим, и не слышим друг друга, мы всё-равно чувствуем присутствия каждого в наших жизнях. Мы связаны какой-то невидимой нитью, разорвать которую не в силах. Андрон, сейчас я больше всего на свете хочу тебя обнять. Я хочу потрепать тебя за твои кудри, по привычке, проверить мимоходом чистоту твоего воротника на рубашке, и поцеловать в щечку. Помнишь, я всегда говорила тебе, зачем менять рубашку дважды в день. А ты говорил, что у тебя аллергия на пыль и тебе приходиться это делать, чтоб её не чувствовать. И я всегда проверяла твой воротник. Какие мы были смешные. Вот видишь, запретила ведь себе вспоминать прошлое, а сама опять в нём.
