Хеа опустил трубку. В течение нескольких секунд он смотрел на аппарат, затем взял сигару.
— Он не может помешать нам, Сэмми, но будь осторожен. Один неверный шаг, и он ударит по нас.
— У меня сердце умчалось в пятки, — саркастически заметил Керш. — Знаете что? Я прочитаю газеты и составлю по ним отчет, не выходя из дома. Тогда нам ничего не грозит.
Хеа, подумав, покачал головой.
— Она не дура. Так нам не получить остальные деньги. Съезди в «Парк Мотель». Это все, о чем я тебя прошу. Поговори с Хенеки, двумя-тремя туристами, разузнай какие-нибудь подробности и возвращайся сюда. Мы состряпаем нечто способное произвести на нее впечатление.
Керш поднялся со стула.
— И почему я только женился на тебе, — сказал он, обращаясь к Люсиль. — Твой отец подведет меня под монастырь.
— Как бы я обрадовалась! — сказала Люсиль; ее худое личико посветлело. — Неплохо было бы отдохнуть от тебя пару лет!
— Ну, дети, — неодобрительно произнес Хеа, — что за разговоры. Отправляйся, Сэм. Увидимся вечером.
Керш недовольно фыркнул. Он состроил Люсиль гримасу, она ответила ему тем же. Затем Сэм вышел из кабинета.
— И угораздило же меня выйти замуж за этого кретина, — с горечью произнесла Люсиль. — Когда-нибудь я подсыплю ему в пищу толченого стекла.
Хеа усмехнулся.
— Не болтай. Он толковый парень. Без него мы бы зарабатывали гораздо меньше.
— Тебе не приходится спать с ним, — заметила Люсиль, вставая.
— Он очень толковый парень, — повторил Хеа, уткнувшись в какие-то бумаги.
Люсиль вернулась в свой маленький кабинет. Сев перед пишущей машинкой, она печально уставилась в окно.
На принятие решения насчет Ли Харди у Тома Хенеки ушло сорок восемь часов. Такие долгие раздумья были вызваны опасностью, которая грозила Тому со стороны Харди в случае неверного шага.
Сердить Харди было рискованно. Ему подчинялась мощная организация. Сам он не пачкал рук, но стоило Харди кивнуть Джеко Смиту, как неугодный ему человек после жестокого избиения попадал на больничную койку.
Джеко Смит умел остудить пыл забияки быстрее, чем любой другой вышибала, служивший на ипподроме. Это был не человек, а гора белой гомосексуальной плоти; узкий лоб Джеко прикрывали волосы мышиного цвета; у него было полное, розовое, как у ребенка, лицо. Он шепелявил. Джеко был неразлучен с Мо Линкольном, красивым, стройным, безжалостным ямайцем, который мог убить человека, метнув в него нож с расстояния в двадцать ярдов. Джеко и Мо в считанные секунды пресекали любую драку на бегах. Иногда им приходилось применять силу, но чаще всего одно их появление тотчас охлаждало драчунов, которые старались немедленно исчезнуть с глаз этой парочки. Свинцовая дубинка Джеко и нож Мо были хорошо знакомы местным хулиганам; никто не хотел на своей шкуре убедиться в том, как эффективно работали эти двое.
