Септимус пожал плечами.
- Я обещал их не убивать, помнишь? Пока ты свою часть договора выполняешь - я выполню свою.
- Разве я с Вами ласков? - горько усмехнулся Эдмунд.
- Да, мог бы и понежнее, - хохотнул Септимус. - Ну и они пока в темнице.
- Что мне сделать, - помолчав, с напускным спокойствием спросил хумара, - чтобы их освободили и...
-... и не отправили на прииски, - досадливо закончил принц. - Ну, не знаю... Иди сюда, - он похлопал себя по коленям.
Эдмунд моргнул.
- Не хочешь - как хочешь, - хмыкнул Септимус, отпивая из бокала.
Хумара медленно поднялся. И так же медленно подошёл к принцу.
- Садись, - оскалился Септимус. - Да, молодец. А теперь поцелуй меня.
Тени принца и хумары на противоположной стене на мгновение слились в одну.
Септимус отшатнулся. Сбросил хумару с колен. Кинулся к окну. Не оборачиваясь, зло прошипел:
- Как же... Как же я тебя... Что, что в тебе, чёрт возьми, есть такого, чего нет в других?!
Эдмунд молчал, сидя на полу.
Септимус обернулся. Поймал взгляд хумары и медленно покачал головой.
- Пора с этим заканчивать, - тихо произнёс он, словно ни к кому не обращаясь. И, шагнув к Эдмунду, протянул руку. - Вставай. Завтра тебе принесут голову твоего дяди. На блюдце. Ты же жаждешь мести, не так ли? Может, так дойдёт, наконец, как надо со мной себя вести!
Эдмунд промолчал.
***
- Я понял, Ваше Высочество, - выдохнул Эдмунд, рассматривая тянущуюся по дороге из города на прииски вереницу хумар.
Сидящий в кресле у окна Септимус вскинул брови.
- Знаю, - мягко, почти ласково произнёс юноша, улыбаясь и медленно приближаясь к принцу, - что Вам от меня нужно.
И легко, как будто привычно опустился перед Септимусом на колени. Обнял за шею, пальцем пробежал по щеке застывшего принца. Потянулся к губам. И изумлённо замер.
По щеке неподвижного, точно статуя Септимуса катилась слеза.
- Ваше Высочество?
Принц улыбнулся - горько, даже жалко. Совсем не свойственной ему улыбкой.
- А теперь уходи, - шепнул он на ухо хумаре. - Быстро! Ну!
Эдмунд машинально послушался. И только за дверью услышал тихий странный звук, до боли похожий на всхлип.
Но не посмел вернуться.
Рыжеволосая девушка билась в рыданиях на полу у окна, рукой закрывая рот, пытаясь заглушить плач. Её фигура светилась золотом - мягким, тёплым. И слёзы, аккуратно собираемые во вторую руку, превращались в алмазины, прижимаясь друг к другу, образуя лучистую снежинку, словно сверкающую изнутри.
