Все время сбиваясь и не веря собственным глазам, она наконец поняла: граней было ровно двадцать восемь…
* * *
…На причале играл духовой военный оркестр. Юные курсанты в безупречно отутюженных формах старательно надували щеки, чтобы выжать из золотистых труб печально-торжественный мотив «Прощания славянки». За парапетом толпились случайные прохожие, с удивлением наблюдая за счастливчиками, которые собирались возле белого трехпалубного парохода. Счастливчиков было немало. Все они стояли отдельными группками, к которым время от времени присоединялись все новые члены делегации. Причем каждый из вновь прибывших безошибочно выбирал свою группку, ведь и без табличек можно было определить, кто к какой из них относится. Под акацией собрались старые писатели, преимущественно пенсионеры-льготники, имевшие талоны на бесплатные обеды в столовых творческих союзов: по разнарядке их должно было быть двадцать – старше шестидесяти. Это путешествие было для них подарком от мэрии. Им предстояло выступать перед молодежью в первом отделении общей программы со стихами патриотической направленности. Почти все они были в стареньких, но опрятных костюмах, которые провисели в шкафах лет двадцать, почти у всех на поседевших от времени лацканах пиджаков красовались медали и всякие значки. И все они в своем торжественно-суетливом настроении напоминали смущенных воспитанников детского дома, которых впервые повели в местный цирк. «А питание трехразовое?», «Каюты отдельные или на троих?», «А сколько стихов надо читать, вам сказали?» – беспокоились ветераны. Сюда же присоединились и несколько их ровесников из диаспоры, которые выгодно отличались в этой черно-торжественной стайке своими игривыми шортами, футболками с надписью: «Выучил ли ты родной язык?» и ремешками на груди, на которых висели фотоаппараты и видеокамеры.
Чуть поодаль собирались художницы, вышивальщицы и поэтессы. Они говорили все разом, громко смеялись, заботливо протягивали друг другу зажигалки и оглядывались по сторонам, отыскивая знакомых. Рядом с этой группой стояла куча чемоданов. Все они съехались из разных уголков страны, и теперь им не терпелось поскорее почитать свои стихи и узнать новости, которые им охотно пересказывали их столичные подруги. Эта стайка пестрела вышитыми сорочками провинциальных членов общества «Берегиня» и новомодным «прикидом» поэтесс-феминисток.
Следующая группа людей – современные авторы модерновой литературы, которые при нынешних заслугах (не только на литературном фронте) все же старались сохранять на лицах престижное клеймо «непризнанных гениев», – вела себя спокойнее, с видом полного безразличия ко всему, что происходило вокруг. Здесь царило совсем другое настроение. Их интересовало, кто сколько взял бутылок в дорогу, стоило ли участвовать в этом «зверинце», можно ли будет покинуть делегацию на полпути. Каждый оттачивал свое мастерство в саркастических замечаниях, пересказывая непристойные, но довольно смешные байки о представителях из группы «ветеранов». Среди творцов среднего возраста выделялась небольшая когорта «неформалов» – членов литературной группы «Йо-йо-йо», пара-тройка «девятидесятников», сторонников ненормативной лексики, и кобзарь Зозуленко, репертуар которого состоял из песен ливерпульской четверки «Битлз», переведенных им на украинский язык.
