(4) Четвертое дополнительное соображение совершенно иного рода, хотя оно и является продолжением и развитием идеи дхармы как абсолютной позиции. Это — итоговое соображение относительно не-антропичности абхидхармистской (а в значительной степени и всей буддийской) философии. Давайте снова обратимся к дхарме (дхарме А, конечно) «смерть», уже довольно подробно рассмотренной в предыдущих семинарах. В самом деле, смерть мы можем представить либо как «мою», либо как чужую, но обязательно человеческую. В то время как в Абхидхарме смерть — это либо распадение комплекса пяти агрегатов, скандх, индивидуального существования (все равно чьего), или перерыв континуума сознания. Либо, наконец, смерть редуцируется к «сознанию в момент смерти» (Р. patisandhi). Казалось бы, в таком случае для человека не осталось роли в привычной драме смерти. И для тебя самого, пока ты, как абсолютное большинство тебе подобных, продолжаешь себя определять как «человека вообще». Это — обо мне и о тебе, о вас. Но раз ты уже стал созерцателем и вступил в первую дхьяну, тем самым прервав, пусть на мгновение, континуум сознания, ситуация резко меняется. Теперь ты уже — не «ты», т.е. не твое обычное эмпирическое «Я», а твое радикально измененное йогическим созерцанием сознание. Это сознание, а не ты переходит сначала в финальное сознание смерти, а затем в последующие серии после-смертных мыслей и дальше. Оно будет длиться в неопределенном будущем дальнейших перевоплощений или невоплощенных трансцендентальных состояний как своего рода «дхармический остаток» прошлых (включая и твое настоящее) рождений, будь они человеческие, животные или божественные. В этом отношении истинный созерцатель будет сильнее отличаться от человека, чем тот от животного или бога. Я думаю, что именно из-за своего «расчеловеченья» смерти, Абхидхарма заслуживает прозвище «перехитрившая смерть». Абхадхармистская концепция «смерти — не-смерти» или особой не-человеческой смерти созерцателя легла в основу учения о смерти или танатологии в буддийской философии.
Однако, поскольку каждый умирает таким образом, который определяется образом его мышления (или созерцания, если он созерцатель), и поскольку его смерть является сама особым случаем его думанья или особым (промежуточным) состоянием его сознания, то смерть созерцателя будет более отличаться от любой другой смерти, чем все другие смерти отличны друг от друга, человеческие в первую очередь.
