Кругом туман. Густой, насыщенный влагой, он закрывает весь мир, и даже штормовой ветер не в состоянии его развеять. Поднятые ветром высокие волны яростно налетают на яхту. При каждой их атаке слышен сильный треск, словно "Полонез" вот-вот развалится на куски. Яхта разрушается не от ветра, а от воды...
Выскакивая на палубу, я каждый раз удивляюсь, что мачты еще целы. Волны сотрясают яхту от топов мачт до киля. Трудно стоять, еще труднее сидеть и даже лежа на койке нужно быть начеку, чтобы не свалиться на пол. Спать в таком шуме невозможно. Читаю Форрестора "Капитан Коннектикут" и утешаю себя тем, что герой книги плыл в снег и мороз.
И все же ночью пытаюсь вздремнуть, хотя море силится раздавить мою деревянную скорлупку. Оно трясет и скручивает ее, будто это не 12-тонное судно, а бумажная лодчонка. Наверху, в снастях, воет ветер, огонь на мачте освещает небольшой круг вспененной воды, за пределами которого видна только белая стена. Я бросаю взгляд на отражатель и успокаиваю себя тем, что в этих местах, к северу от трансатлантических путей, вероятность встречи с судами ничтожна. Только рыбаки, наиболее отважные из моряков, тралят тут, не обращая внимания на туман. Так или иначе высматривать что-то впереди нет смысла, все равно ничего не видно. Я снова ложусь. В случае столкновения наверняка проснусь.
Сквозь сон до меня доносится оглушительный треск, однако ритм качки не меняется, значит, мачты стоят и паруса работают. Только утром обнаруживаются повреждения, нанесенные тяжелыми аккумуляторами, слишком слабо прикрепленными к борту. Я вспоминаю верфь, но сейчас это мало чему поможет. День предстоит трудный.
Среди айсбергов?
С немалым волнением пересек я границу района айсбергов, уточненную по последней метеосводке. Теперь чаще слежу за температурой воды и воздуха, хотя вокруг почти ничего не изменилось. "Полонез" идет по-прежнему, словно призрак, окутанный густым влажным туманом. Таращить глаза бесполезно - от соленых брызг только промокаешь и замерзаешь. Видимость днем не больше нескольких сот метров, а ночью - нескольких десятков. В такой обстановке скорее можно услышать, как разбиваются об айсберг волны, чем увидеть его самого.
Долго я привыкал к мысли о плавании во льдах, и вот теперь, когда в любую минуту может раздасться треск ломающегося о них форштевня, я спокоен. Уже несколько дней плыву на ощупь. Солнца не видно и проверить местоположение яхты нельзя.
Температура низкая - всего восемь градусов. Здесь не тропики. Иногда мне приходит в голову мысль: не попаду ли я ненароком к берегам Гренландии из-за какой-нибудь ошибки в навигации? Если бы кто-нибудь сказал мне об этом сейчас, я счел бы шутку неуместной. Однако то, что ветер, все время дувший с юго-запада, удерживал меня на одном галсе, и яхта пошла чуть севернее, чем я предполагал, - реальность.
