Обрез-ага громко и несообразно выругался, а Баг пружиной взвился над бачками, одновременно перехватывая нож для броска и – метнул… Нож коротко просвистел в воздухе и со всего маху врезался Лагашу тяжелой рукоятью в лоб.
Обрез-ага инстинктивно дернул пальцем и пальнул в небо, а затем рухнул вниз, с грохотом круша что-то, в темноте невидимое. Остро пахнуло какой-то гнилью.
Через стену перемахнул рослый вэйбин и отбросил деревянный засов с маленьких врат, тут же во дворике стало людно и светло: принесли много фонарей и принялись деятельно вязать бесчувственно лежавшего посеред всякой дряни Лагаша. Один вэйбин поднял обрез Прасада, поднес к свету и уважительно покачал головой: вещь!
Баг механически оглядел халат: испорчен. Полез в рукав за пачкой «Чжунхуа». Вытянул сигарету. Рука дрожала.
«Он же запросто мог прервать мое нынешнее рождение… — мелькнула запоздалая и какая-то очень отстраненная мысль. — Если бы не фонарь, я бы не увидел скорпиона и скорпион попал бы в меня, а не в стену… Как это было бы несообразно – погибнуть из-за таких пустяков! Карма…»
— Докладываю, преждерожденный единочаятель Лобо… — сконфуженный своей оплошностью Яков Чжан возник за плечом. — Те двое ближников задержаны, и ввиду их явной опасности для окружающих мы сейчас им канги[17] надеваем…
— Хорошо, — хмуро кивнул Баг, нарочито медленно закуривая. — Хорошо, — повторил он, жадно затягиваясь. Теперь, когда все было позади, когда прошли мгновения автоматически выполняемых бросков, прыжков и кувырков, мужественного человекоохранителя вдруг сотрясла мелкая дрожь. «Да что со мной?!» – возмутился Баг и могучим усилием очистил мысли, так что Яков ничего не заметил, когда ланчжун[18] обернулся к нему. — Хозяина харчевни, этого Куна, тоже доставьте в Управление для допроса. Выполняйте!
Яков Чжан беззвучно исчез.
«Старею? — думал Баг, глядя на деятельную суету вэйбинов: во врата въехала педальная повозка – дощатый помост в шаг длиной и два с половиной локтя шириной об одном рулевом колесе спереди и двух колесах сзади, единственное транспортное средство в Разудалом Поселке, — да и то в иных хутунах две такие не разъедутся; на помост уложили благоухающего подданного Лагаша. — Или просто мне пора в отпуск? Я ж три года в отпуске не был…» Да нет, дело было не в отпуске, а в том, что теперь он сделался не одинок. Теперь его любила женщина – и волновалась за него, и внезапное прекращение нынешней Баговой жизни доставило бы этой прекрасной женщине несказанную боль… От подобной мысли, все еще непривычной и отчасти чужой, на душе стало странно, тепло и покойно, и нестерпимо захотелось домой. «Карма, карма… — мысленно проворчал Баг. — То, что фонарь зажегся вовремя, — это ведь тоже карма. Стало быть, все случилось правильно, и мне не суждено пока отправиться на встречу с Яньло-ваном…
