Егор подошел к воде, присел на корточки и неторопливо прополоскал сети.
— Все, — сказал Глеб. — Дальше не помню… Что он делает, идиот?
— Наслаждается жизнью, — ответил я, ничуть не сомневаясь, что бешеный выброс адреналина заставляет моего бывшего гостя продлевать опасность.
— Кретин, — сказал Глеб ровным голосом. — Тупица, осел, скотина… Да прыгай же ты в лодку, болван!
Егор поднялся на ноги. Так и не повернувшись к нам лицом, он подошел к лодке и забросил в нее мокрые сети. Степаныч что-то сказал ему, Егор покачал головой. Навалился на лодку и оттолкнул ее от берега.
Я невольно потер плечо. Господи! Представляю, что он сейчас чувствует!
Лодка со скрежетом проехала по песку и плавно закачалась на мелкой волне.
— Да приидет царствие твое, — повторил Глеб, судорожно затягиваясь. — Антон! Напомни, как дальше!
— Не знаю, — ответил я, не в силах отлипнуть взглядом от высокой фигуры в фуфайке, толкающей лодку в море.
— Ну, хоть что-то!
— Паки, — предложил я цитату из знаменитого фильма Гайдая и не менее знаменитой пьесы Булгакова. Впрочем, то, что «Иван Васильевич» — пьеса Булгакова, знают немногие зрители.
— Паки, паки, — забормотал Глеб, превращаясь в режиссера Якина. — Иже херувимы…
Егор вывел лодку подальше от берега и взялся обеими руками за борт. Вода доставала ему до колен. Я затаил дыхание.
— Мама! — сказал Глеб и бросил сигарету в песок.
Егор несколько раз пружинисто подпрыгнул, подтянулся и легко перевалился через борт.
— Мама! — повторил я машинально. Господи! Как же ему сейчас больно!
Степаныч взялся за весла. Егор тут же вынырнул со дна и принялся деловито разбирать какие-то пакеты. Мы по-прежнему видели только его черный затылок.
— Житие мое, — слабым голосом заключил Глеб, провожая лодку остановившимся взглядом. — Уходит! Уходит, Тошка!
— Заткнись, — ответил я и выплюнул окурок.
Лодка плавно уходила за горизонт. Головы рыбаков превратились в маленькие растрепанные кляксы на фоне сверкающего неба.
Глеб посмотрел на меня.
— Интересно, у меня такое же идиотское выражение лица, как у тебя? — спросил он.
— Даже хуже, — ответил я искренне.
— Пошли-баши? — спросил Глеб.
— Пошли-баши, — согласился я.
Мы развернулись и направились к машине. Глеб вышагивал по песку неторопливо, явно подражая Егору, я едва сдерживался, чтобы не побежать. Открыл дверь, под пристальными взглядами автоматчиков уселся за руль. Рядом плюхнулся Глеб.
— Слушай, там на полу фуфайка светится, — сказал он негромко.
