— Это она выправила перелом? — спросил Сафки.
— Именно так, — подтвердил Крейн и, обращаясь к Грейс, продолжил: — Рекомендую вам доктора Сафки. Вам приятно будет узнать, что наш друг не настолько болен, как мы опасались. Доктор думает, что он на пути к выздоровлению, и очень похвалил вашу работу.
Он коснулся руки доктора:
— Это Джулия Броуэр.
До этого момента Сафки смотрел на Грейс доброжелательно. Он даже выказал такое почтительное восхищение, что Грейс, хотя и возбужденная до предела, почувствовала себя польщенной. Но когда Крейн произнес имя Джулии Броуэр, маленький человечек отступил на шаг, и его лицо цвета кофе с молоком резко побледнело. Он взглянул на Крейна, потом на Грейс, пробормотал что-то неразборчивое, а затем, отворив дверь, почти бегом выскочил из дому, не оглядываясь.
Крейн пожал плечами:
— Очень странный господин… не думаю, что его интересуют женщины. Идемте в гостиную…
Она пошла вперед. Оба устроились в креслах, лицом к лицу.
— Это он направил вас обыскать мою комнату?
Девушка содрогнулась:
— Я не должна была… О! Если бы только я…
— Но это он приказал вам сделать обыск? — настаивал Крейн, как бы в поисках ее оправдания.
— Да.
Крейн покачал головой:
— Не впадайте в отчаяние и не думайте, что я разгневался. Я не таю зла. Некоторым людям не нравится, когда вмешиваются в их дела. Я не принадлежу к их числу. А впрочем, это не совсем точно сказано. Я не скрываю того, что известно всем и что находится в том ящике.
Грейс сощурилась:
— Прошу вас… Не будем об этом…
— Однако я хочу об этом сказать. Теперь, когда вы его увидели, я должен дать объяснения. Иначе вы подумаете, что я убийца или еще Бог весть что…
— Но я вовсе, вовсе не думаю ничего такого! — воскликнула Грейс, заламывая руки. — Мне не нужно было входить в вашу комнату!
— Вы ничего не знаете обо мне, правда ведь? — спросил Крейн, поудобнее располагаясь в кресле и скрестив ноги. — И все-таки, мне кажется, вы испытываете ко мне симпатию.
— Я… я очень вам благодарна, — пробормотала Грейс.
— Только благодарны? — В его глазах светилась подбадривающая усмешка. — Больше ничего? Я презираю благодарность, вы знаете; это то же самое, что сочувствие.
— Вы были так добры ко мне… — Грейс смутилась. — Я… у меня к вам, конечно, душевное расположение…
— Но только потому, что я был добрый? Не из-за меня самого?
Он поднялся и, приблизившись к Грейс, протянул ей руку. Замерев, она смотрела на эту красивую мускулистую руку, и волнение дрожью расходилось по ее телу.
