— Что ты врёшь! — вспыхнула Зинка. — Сам, наверно, играешь! Дурак!
— Я не вру. Это я для примера…
— Дурак!
— Не нравится? — спросил Ракитин.
— Тихо! — крикнула Короткова. — Ракитин, как ты смеешь!
— А что я сказал?
Зинка вдруг закрыла лицо ладонями и выскочила в коридор.
— Заело, — с мрачной радостью заметил Олег.
— Ракитину, по-моему, здесь не место, — сказала Анна Борисовна.
— Я член совета дружины.
— Боюсь, что ненадолго.
— Пожалуйста. — Ракитин спокойно отправился к двери. С порога сказал: — Слушай, Короткова. Маловато вас. Как голосовать будете?
— Ничего, справимся, — отрезала она. И поинтересовалась: — Всё-таки не понимаю, зачем нужно прятать свой альбом от товарищей?
— От товарищей я не прячу, — сказал Валька.
Анна Борисовна резко повернулась.
— Ты хочешь сказать, что мы, что Лагутина и Юрий Ефимович, — твои враги? Тогда ясно. Значит, ты и на учителя набросился бы, как на Лагутину, если бы он не закрыл твой альбом?
Вот сейчас Валька растерялся. Ничего такого он сказать не хотел и не знал теперь, что ответить. Но Анна Борисовна не ждала ответа.
— В конце концов, ни меня, ни Юрия Ефимовича не интересует твоё отношение к нам как к людям. Но как учителей ты обязан нас уважать. Обязан!
— Учителя и люди разве не одно и то же? — тихо спросил Валька.
— Что? — Она растерянно поднесла руку к подбородку. — Что ты говоришь?
— Ничего, — произнёс он, словно шагая в пропасть. — Я постараюсь… уважать. Раз я обязан.
— Ты думаешь, что ты говоришь?!
Валька думал. Но не ответил.
— Анна Борисовна, — со всей своей вежливостью начал Равенков. — Извините, но по-моему, мы слишком долго говорим об этом… Бегунове.
Валька сам не понял, как это случилось. Будто толкнул его кто-то. Наверно, это прорвалась накопившаяся обида. Он коротко засмеялся и бросил Равенкову:
— С Галкой Лисовских на каток ты всё равно не успеешь.
Несколько секунд все молчали. Даже Равенков, кажется, растерялся. Наконец Анна Борисовна произнесла:
— Ну, вот перед вами весь Бегунов. Во всей красе. — В голосе её слышались довольные нотки. Она словно хотела сказать: Видите, я не ошиблась. — Решайте, — сказала она. — Видимо, Бегунов не чувствует себя виноватым. Он считает себя героем.
Вот уж героем-то он себя никак не считал!
— Какие будут предложения? — спросила Короткова.
Предложений не было. Молчание затягивалось.
— Веди собрание, Короткова, — сказала Анна Борисовна.
Председательница пошевелила губами и вдруг объявила:
— Тогда я сама. У меня предложение. Мне кажется, все всегда очень долго возятся вот с такими… как Бегунов. Я никак не понимаю: если он такой, как он может быть пионером? Ведь пионер — это же… Ведь он же торжественное обещание давал, а сам нарушает. А раз нарушает, то что делать? В общем, я предлагаю исключить, а потом уж с ним разговаривать, если надо. Вот и всё.
