— Скоро у тебя все пройдет, — успокаивал Джо, поглаживая твинера по голове. Мальчик обернулся к отцу:
— Ты понимаешь, папа, как это важно, чтобы он не заболел! Ни у кого из ребят в округе нету дома живого марсианина.
— Довольно! — отмахнулся Мэтт. — Двигайте наверх, живо!
Дети нехотя поднялись и протиснулись мимо него. Джон Картер не шевелился. Он в упор смотрел на Мэтта. Передернув плечами от сырости, Мэтт Винлоу выбрался на поверхность и захлопнул дверь погреба. Он брел за детьми, продолжая думать, как твинер там лежит за земляной оградой, страдая во тьме от чуждого мира, огромного, душного и слишком жаркого.
Он тихонько лежит в норе и напряженно думает. Нет. Животные не способны думать. Они руководствуются примитивными инстинктами. Они могут быть растерянными, перепуганными, страдающими или еще какими-нибудь, но все это лишь ощущения, но никак не мысли. Думают только люди. У нас на Земле.
Мэтт снова решил выйти во двор. Он оперся руками об изгородь и посмотрел вдаль, туда, где стояли соседские постройки и гаражи, но сейчас они для него не существовали. Нелепая мысль не давала ему покоя, неотступно преследовала, обретая форму.
— Не может быть! — говорил он себе. — Фред наверняка бы знал. Ученые бы знали. Быть такого не может, чтобы не знали…
А что если — нет? Как определить возможности другого мира? Единственный вид млекопитающего и позвоночного. Так почему же этот единственный вид выжил, когда все прочие погибли? Какие у него были преимущества перед другими?
Хорошо. Предположим, это — раса. Разумная. Может, у них разум такого рода, какой наши люди не в состоянии понять. Древний мир и умирающая раса. Допустим, раса изменяется с упадком цивилизации, вырождается, адаптируется, утратя свои города и письменность со всеми изобретениями. Но не разум! Вот разум они сохранили, потому что это последний барьер перед полным уничтожением.
Значит, так, раса физически изменяется, лишается привычного окружения, но прилагает все силы для умственного развития. Постепенно развив в себе такие способности, о которых земляне даже не помышляют, так как привыкли судить обо всем с привычной земной меркой. А почему бы такой расе не скрывать своих возможностей, со временем используя их как последнее оружие против чужаков, незванно вторгшихся в их мир?
Мэтта передернуло. Он взглянул на небо. Оно казалось теперь совсем другим. Больше не существовало надежного покрывала, окутывающего весь мир. Его растерзали напрочь, настежь, вспоров пространство прожорливыми звездолетами, несущими прожорливых землян, которым вечно не хватает того, что они имеют. И через эти прорехи к нам проскальзывает ЧУЖОЕ, и наш мир уже никогда не будет таким, как прежде. Уже никогда не будет той Безопасной Земли, хранящей только то, что ей принадлежит, того, что люди могут понять.
