Он умер в конце марта. Жанна и Эльвира очень горевали. Дружба их стала еще теснее — больше им не к кому было прислониться. В августе, выбрав лунную ночь, девушки пробрались на могилу герцога Матвея и поклялись: быть всегда вместе и не иметь друг от друга никаких тайных мыслей.
В мае следующего года «королева Южного флигеля» стала королевой Виргинии и острова Ре.
— Взгляните на эти розы, отец Игнатий, ими нельзя не восхищаться. В этом мире, где все зыбко, ложно и непрочно, цветы составляют единственную незыблемую субстанцию — субстанцию красоты…
— Вы несомненно правы, досточтимый отец Андроник. Цветы могут приносить наслаждение, но цветы могут и мучить… Правда, я здесь не вижу цветка, представляющего предмет моих мучений. Это цветок Девы…
— Скажу вам на это, почтеннейший отец Игнатий, что вашими родителями несомненно руководил Бог, когда они дали вам имя нашего славного генерала[8]. Вы словно предназначены для того, чтобы стать исповедником четырех обетов…
Отец Игнатий молча поклонился.
— Итак, перечислите опасные качества цветка Девы.
— Повинуюсь, отец Андроник. Старый король очень плох; не сегодня-завтра его не будет. Господь Бог уже простер над ним свою десницу. Между тем их войска стоят у врат Ломбардии, и ломбардские еретики их ждут. Наследник отца, принц Александр, полон решимости довершить дело своего предместника и завладеть Генуей… Это означает проникновение католиканской заразы прямо в Италию, отец… Не вижу ничего, что могло бы помешать ему сделать это…
— Господь Бог на нашей стороне, и он ниспошлет нам чудо, — мягко сказал отец Андроник. — Мир праху гордого принца Александра… И да ниспошлет ему Господь блаженство рая — желаю ему этого всем сердцем, хотя он и еретик…
Отец Игнатий последовал примеру собеседника и, воздев очи горе, прошептал молитву. Отец Андроник сорвал несколько лиловых цветов, густо обвивавших стену.
— Что вы скажете о глициниях, отец? Не правда ли, они чисты и невинны, как юная королева Иоанна Первая?
— Кто может поручиться, что это не роза, у которой есть шипы?
— Никто, конечно. Но я поручусь, что герцог Фрам не побоится уколоть о них руку… Мы могли бы дать ему ножницы… но они вряд ли найдутся у нас… Поверьте, мне так жаль прекрасных цветов…
— Но когда они растут слишком густо, их обрывают, чтобы они не заглушали других…
— Именно так, отец Игнатий. Поэтому пусть его герцог Фрам колет себе пальцы, пусть будет больше крови, слава Богу, мы умеем претворять кровь в золото не хуже, чем в вино… Тем временем до Генуи никому не будет дела… а цветник Девы придется засадить новыми цветами, и, может быть, их будем сажать мы…
