— Клянусь нашей любовью. Я сделаю это. Я так хочу. Пусть боль от этого огня не проходит, пока я не сделаю этого.
Ждать пришлось недолго. Уже утром, проходя по галерее, девочки заметили в конце ее того самого лакея. Не глядя друг на друга, они крепко взялись за руки и пошли ему навстречу. Сердце у Жанны сильно билось, прутик, зажатый в руке, раскалился, как железо. Лакейская морда, приседая и кланяясь, проследовала мимо. Девочки замерли. За их спинами раздалось:
— Невеста, невеста…
Жанна резко обернулась Лакей растерянно остановился, раскрыв рот, — он совсем не ожидал этого.
— Что вы сказали, сударь? — спросила принцесса крови, медленно подходя к лакею.
Тот что-то забормотал.
— Наклонитесь ко мне, — предложила она, и когда тот ошеломленно повиновался — наотмашь хлестнула его по щекам своим прутиком, сначала по правой, потом по левой.
— Можешь выпрямиться, червь, — сказала она. — Если сможешь.
Лакей не смог. Согнутый дугой, он, пятясь и кланяясь, дошел до самого конца длинной галереи, хотя никто не смотрел на него.
С тех пор Жанна больше ни разу не слышала за спиной позорной клички.
Инцидент стал известен королю. Тот ухмыльнулся: «Теперь, пожалуй, только я один смогу называть ее „невестой“», — и велел удвоить суммы, отпускаемые на ее содержание. Однако видеть ее он не пожелал. Впрочем, Жанна не горевала об этом.
Ей шел четырнадцатый год, когда в замке появился человек, оставивший в ее душе глубочайший след. Более того — сформировавший ее душу. Это был герцог Матвей, двоюродный брат короля, один из первейших вельмож Виргинии, бывший государственный секретарь.
Появлению его в замке предшествовали следующие события. Герцог Матвей был воспитан на высоких идеалах гуманистов, ему претили методы управления короля Карла, хотя идеи короля он всецело принимал, а реформы его всемерно проводил. Поэтому они плохо ладили между собой. Когда король заточил в тюрьму поэта Ферара Ланьеля за его «Героические поэмы», герцог Матвей вступился за талантливого юношу и потребовал его освобождения. Король уперся; тогда герцог Матвей на собственные средства издал «Героические поэмы». Они раскупались нарасхват. Королю это не понравилось, но он не стал углублять конфликта, ибо помощь герцога Матвея была ему дороже каких-то стишков. Ланьель и в Таускароре продолжал писать, пребывая в счастливой надежде, что его высокий покровитель вызволит его. Дело тянулось уже четыре года, и король начал было поддаваться, но тут вмешался наследник, принц Александр, и испортил все. Он вдруг нашел в стихах Ланьеля ужаснейшую крамолу и кричал во всеуслышание, что не побрезгует собственными руками удушить подлого бунтовщика. Герцог Матвей, раздраженный долгой борьбой с королем, имел неосторожность вслух выразить свое удовлетворение тем, что не принцу Александру принадлежит решающий голос в этом деле. Юный герой пришел в ярость. В ту же ночь, без чьего-либо ведома, он отправился в Таускарору. Несчастный Ланьель был в его присутствии подвергнут пыткам и под утро задушен. Узнав об этом, герцог Матвей демонстративно сложил с себя обязанности государственного секретаря. Король пробовал урезонить его — один Бог знал, как трудно было королю просить, — но все было напрасно «Я смертельно оскорблен, — отвечал раз за разом герцог Матвей, — служить вам, тем паче сыну вашему, не могу и не буду». Закономерным следствием всего этого был монарший гнев: «Отправляйтесь тогда к черту, к невесте, читайте с ней катехизис! И не рассчитывайте больше ни на что!» Герцог Матвей поклонился и вышел, унося с собой новую, ему казалось, великолепную мысль.
