– Скажите, Оля, – он постарался, чтобы его голос звучал доброжелательно, – как вы полагаете, кто и за что мог убить вашу сестру?
– Никто и ни за что – я так считаю, – она выдала все то, что заготовила заранее, собираясь в прокуратуру. Знала ведь, что ее непременно спросят, что она думает по поводу убийства сестры.
– Как это?
– Да очень просто. Думаю, что она просто шла, не совсем трезвая, по дороге. И ее кто-то сбил. Сначала она была ранена, и этот изверг ее просто добил. Других версий просто быть не может. У нее не было врагов. А мотив был только у меня – наследство, но я-то знаю, что ее не убивала. Значит, несчастный случай с добиванием. Ведь никто же не знал, что она будет идти по этой дороге. Никто не знал, когда она вернется домой. К тому же то, что моя сестра напилась, несвойственно ей, понимаете? Она же не пьяница какая. Да она вообще раньше никогда не напивалась. Я знаю свою сестру, она ночью ни за что бы вот просто так не вышла из дома, чтобы куда-то там отправиться… Может, она вызвала такси и, когда услышала шум подъезжающей машины, вышла на улицу, а это было не такси (или такси, я же не знаю), короче говоря, только к такси она могла выйти ночью за ворота. Она была очень осторожная.
– Да, но ее сбили довольно далеко от дома, за деревней…
– Могли сбить прямо у дома, а потом отвезти на машине и выбросить. Я так считаю.
«В сущности, она права. И такое могло случиться», – подумал Мирошкин.
А вслух произнес:
– Вот вам моя визитка. Если вспомните что-нибудь или узнаете, позвоните. Думаю, вы все же лучше знаете жизнь своей сестры и, может, хорошенько подумав, придете к другой версии случившегося, исключая обыкновенный наезд. Ведь она жила среди людей, возможно, были такие, которые завидовали ей.
– У моей сестры вообще было редкое качество – провоцировать людей на эту самую зависть. Она всех дразнила, если честно. Любила всячески продемонстрировать свое благосостояние и удачливость. Думаю, она и за Дмитрия этого замуж собралась, чтобы кому-нибудь утереть нос. Ну, или просто для того, чтобы обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Моя сестра была красавицей, этого не отнять, так что… Сами понимаете. У нее были все шансы. Козыри.
– Может, вы назовете имена ее подруг?
– Нет, я никого не знаю из ее окружения. Мы долгое время не общались.
Она подняла глаза, и лицо ее приняло страдальческое выражение, как у человека, с горечью осознавшего, что он проговорился, что сказал лишнее. Конечно, она не должна была в кабинете следователя прокуратуры вообще упоминать о конфликте с сестрой, чтобы не спровоцировать этого самого следователя на вопросы, вот поэтому, решил Мирошкин, она и испугалась ею же произнесенных слов. Но он сделал вид, что пропустил эту важную фразу мимо ушей. Выйдя отсюда, Ольга подумает о нем как о законченном идиоте. Была, мол, у него в руках главная подозреваемая с железобетонным мотивом, и про конфликт проговорилась, а он так ее ни о чем и не расспросил. Точно идиот. Хотя, с другой стороны, Лиза была права – им всем предстояло интересное зрелище, почти фильм-гротеск, срежиссированный самой жизнью. Или смертью. Сестра-убийца оказывается в квартире покойной сестры, выбирая ей погребальный наряд… Пусть все идет как придумала Лиза. Все равно эта Ольга никуда не денется. И уж точно не сбежит.
