Однажды в особняк маркиза де Лас Сьеррас принесли его бездыханное тело. Пронзенное несколькими ударами шпаги, оно было найдено в пустынном месте, где не оказалось ничего, что могло бы пролить хоть некоторый свет на причины этого жестокого убийства и на самого убийцу. Однако людская молва не замедлила указать преступника. Отец Инеc не имел явных врагов, но до своей второй женитьбы он имел соперника, известного в Мексике неистовством своих страстей и бешенством характера. Мысленно все называли имя этого человека, но всеобщее подозрение не могло перейти в обвинение, потому что отсутствовало даже подобие улик. Как бы то ни было, эти догадки приобрели новую убедительность, когда через несколько месяцев вдова убитого перешла в объятия убийцы, и хотя ничто другое не подтверждало их, ничто, во всяком случае, их и не опровергало. Инеc, таким образом, осталась в доме своих предков одна, в обществе двух людей, которые были ей одинаково чужды, которых тайный инстинкт делал ей одинаково отвратительными, а между тем закон слепо доверил им права, заменявшие собой отцовскую власть. Припадки, и прежде иногда угрожавшие ее рассудку, участились ужасающим образом, и никто этому не удивился, хотя вообще никто не знал и половины ее страданий.
В Мексико жил молодой сицилиец, называвший себя Гаэтано Филиппи, прежняя жизнь которого, по-видимому, скрывала какую-то подозрительную тайну. Поверхностное знакомство с искусствами, приятная, но легкомысленная болтовня, элегантные манеры, отдававшие заученностью и аффектацией, тот светский лоск, которым люди порядочные обязаны воспитанию, а интриганы — привычке вращаться в свете, все это позволило ему войти в высшее общество, куда его развращенность должна была бы закрыть ему доступ. Инес, которой едва исполнилось шестнадцать лет, была слишком простодушна и в то же время слишком восторженна, чтобы разгадать эту обманчивую внешность.
Смятение своих чувств она приняла за откровение первой любви.
Для Гаэтано нетрудно было представиться лицом именитым, ему знакомо было искусство присваивать титулы, в которых он нуждался, и придавать им вид совершенной подлинности, ослепляющей даже самый привычный и опытный взгляд. Однако тщетно просил он руки Инес. Мачеха этой несчастной решила завладеть се состоянием; вероятно, она не стала бы проявлять щепетильность в выборе средств. Муж со своей стороны поддерживал ее с рвением, тайные причины которого он, конечно, от нее скрыл. Негодяй был влюблен в свою падчерицу; он осмелился открыться ей за несколько недель до появления Гаэтано и рассчитывал ее соблазнить. Это и была та новая страшная мука, которая с некоторых пор прибавилась к уже и без того жестоким страданиям Инес.
