Они аккуратно переложили покойника в гроб, после чего столь же заботливо расправили складки его одежды.
— Ну вот, — сказал Торнвуд, — полный порядок. — Так, ты, Сэмюел, займись крышкой, а я, пожалуй, загляну сейчас в «Три Колокола». Ты как, Томас, не составишь мне компанию?
У Томаса было такое ощущение, будто язык прилип к глотке. Он медленно покачал головой и продолжал смотреть на доброе, покрывшееся ранними морщинами, почти родное лицо покойного доктора Эдмундса, которое он привык видеть всегда радостным, улыбающимся, обнадеживающим и которое сейчас казалось ему непривычно осунувшимся и неподвижным.
— Ну ладно, если захочешь, знаешь, где меня искать. А ты как, Сэмюел?
— Сэр, здесь совсем немного работы. Вы идите, а я вас догоню.
— Идет. К твоему приходу я закажу тебе кружку пива.
Резко повернувшись, Торнвуд вышел, оставив обоих столяров наедине с покойным. Однако если Томас по-прежнему ласковым взглядом всматривался в лицо доктора Эдмундса, то Сэмюела в гораздо большей степени интересовало то, что он увидел ниже. Не так уж трудно было заметить массивную золотую цепь для часов, равно как и огромный солитер, поблескивавший в перстне, который был надет на безымянный палец левой руки доктора. Да, если бы этот чертов Томас не раскис при виде покойного и ушел с хозяином, все эти вещи уже давно бы нашли свое место в карманах Сэмюела.
— Слушай, Томас, ну что нам здесь обоим делать? — предпринял еще одну попытку Пил. — Тут и одному-то работы на пять минут. А ты, я вижу, и так настрадался за сегодняшний день. Пошел бы, расслабился немного, — с напускным добродушием проговорил он.
Скорее всего, Томас даже не расслышал его слов, поскольку лишь машинально покачал головой. С досады Сэмюел выругался про себя: как же ему не хотелось упускать из своих рук ни перстень, ни тем более цепь с часами. С другой стороны, смекнул он, даже если сейчас не получится, можно будет потом что-нибудь придумать.
— Ну, как хочешь, — сказал он и повернулся спиной к напарнику. — Я лично хочу немного промочить горло.
С этими словами он сунул руку в карман штанов и вынул не специально приготовленные для этой цели длинные шурупы, которыми обычно привинчивал крышку гроба, а другие — примерно в два раза короче. Ловко придвинув крышку, он наметанными движениями отвертки ввернул шурупы в миниатюрные дырочки и, самодовольно ухмыльнувшись, направился к «Трем Колоколам».
После похорон доктора минули два долгих месяца, и наконец настал тот долгожданный момент, когда и сама деревушка, где жил Сэмюел Пил, и окружавшая ее местность потонули в непроглядной белизне густого тумана. Время близилось к полуночи. Он вышел из своего дома, для верности обмотав лицо какой-то тряпкой и прижимая к телу спрятанную под плащом лопатку с короткой рукояткой. Меры предосторожности в данном случае были весьма нелишни: сторожа периодически совершали обход кладбища, а он прекрасно понимал, что за то деяние, которое он намеревался совершить, можно было в два счета оказаться на виселице.
