Недалеко от стана, на берегу залива, под ворохом хвороста, маленькая чирушка-свистунок устроила гнездо. Там было девять синеватых яичек, и она прилежно сидела на них. «Найдут, — думаю, — и моя чирушка останется без потомства».
Если сказать им об этом, они, конечно, сейчас послушают — сами обойдут и собак не допустят к гнезду, но как знать, не вернутся ли они после к этому месту?
Я попытался направить их в другую сторону.
— В Песьянской забоке, — говорю, — очень много крыс. Когда идешь, они так и шмыгают под ногами, так и шмыгают…
Но они, оказывается, все крысиные места знают хорошо.
— Вот в этом месте крыса должна быть, — говорит один из них и указывает пальцем прямо на ворох хвороста, под которым сидит моя чирушка.
Я вновь старательно предлагаю им свое направление. Раскурив молча цигарки, они поднимаются и идут… идут прямо к гнезду бедной чирушки.
Я не мог усидеть на месте.
— Что-то будет… что-то будет… — твержу про себя и иду за ними вслед.
Крысоловы шли толпой, и я был очень рад, что они уклонялись несколько вправо от гнезда. Но собаки!.. Эти лохматые твари идут прямо на кучу веток, под которыми укрылась уточка. Одна из них пестрая — помесь лаверака с дворнягой, — и не может быть, чтобы чутье не передалось ей по наследству. Да, наконец, и всякая дворняга имеет какое-то чутье.
Вот собаки подходят к гнезду. Они совсем близко. Суют свои длинные носы в сухой хворост, — и у меня замирает сердце. Сейчас все будет кончено…
Собаки останавливаются и долго принюхиваются.
— Спасайся, — говорю я тихо чирушке, как будто она может понять человеческое слово.
Но чирушка не вылетает. Что за диво?.. Собаки обнюхали все вокруг гнезда, и — о радость! — они уходят.
Дальше, дальше уходите, клыкастые звери, — вам тут совершенно нечего делать!..
Но что с чирушкой? Может быть, она улетела раньше времени, увидев собак? И у меня неожиданно закрадывается опасение: а вдруг я сам, готовый защищать чирушку, надоел ей своими посещениями, и она бросила гнездо.
Да, это могло быть. Но ведь я старался ее не тревожить. Издали взгляну под горбатую ветку, чирушка пригнет головку и сидит, предполагая, вероятно, что я ее не вижу. Почти всегда такими были мои посещения.
Этим же путем крысоловы вернулись на стан; собаки вновь обнюхали ворох хвороста и прошли мимо.
Когда крысоловы поплыли, я решил взглянуть на свою чирушку. Подхожу и вижу: чирушка сидит в гнезде и низко-низко пригибает голову, как это она всегда делает.
