Он направляет яхту ближе к берегу. Издалека ему кажется, что побережье напоминает юг Франции — Ниццу или мыс Антиб, а может и княжество Монако. Но подплывая ближе, Алексею уже стало казаться, что это гористое побережье Испании.
Он проплывает мимо нескольких живописных селений, приютившихся на склонах невысоких гор, и разукрасивших берег мозаикой разноцветных черепичных крыш. В небольших уютных бухтах покачиваются яхты, владельцы которых еще не выходили в море. Яхт было много и потому причалы-марины напоминали густо разросшийся бамбуковый лес, внезапно утративший листву после урагана. Теперь этот лес вздымал вверх деревянные пальцы мачт, будто взывая к осторожности.
На одной из небольших возвышенностей он замечает маленькую фигурку с мольбертом. Это художница. Поставив холст на мольберт, она рисует море, и Алексей даже представляет на миг её лицо — лицо до того неведомой девушки.
Фантазия рисует разные картины, однако никак не может придать правдоподобия её чертам. В придуманном лице не хватало законченности, определённости. Словно перед ним был портретный набросок, на который осталось нанести несколько завершающих штрихов, но рука не поднимается их сделать.
Всё же, совершив определенное усилие над собой, он представляет её: бронзовое от загара лицо, сверкающие синевой глаза. Сильный ветер, гуляющий по плато, где стоит художница, треплет её волосы, мешает рисовать. Поэтому на голове её белая кепка-бейсболка, из-под которой выбиваются завитые в мелкие колечки соломенные волосы. Она сосредоточенно, закусив нижнюю губу, выписывает темно-голубые волны, белые барашки на гребнях, яхты, превращающиеся на её полотне в маленькие точки с белыми хвостиками. Яхтсменов на них не разглядеть.
Но одну яхту она рисует крупно, в увеличенном масштабе, и здесь уже виден яхтсмен. Он стоит на корме, держится за толстый канат. Его оранжевый жилет хранит на себе следы соленых брызг, временами окатывающих яхту с верхушки мачты до бортов. У этого яхтсмена должно быть нарисовано его лицо.
Так хочется Алексею. Непременно его лицо, ведь именно он сейчас проплывает мимо художницы.
Но потом ему представляется, что лицо яхтсмена на этой картине не разобрать. Оно расплывчато, смазано брызгами морской воды и скоростью летящей по волнам яхты. Лицо его стерто, потому что не соответствует концепции картины, на которой нет четких деталей, нет определенности. Картина размыта как сама жизнь.
Тем не менее, ему хочется, чтобы там, на картине незнакомой художницы его лицо всё-таки было.
