Я: — Может, у вас аллергия на клубнику?
Он: — Да нет, большое спасибо. Очень польщен и благодарен за столь радушный жест.
А в глазах полное смятение и растерянность. Я приступаю к своему десерту, в то время как он, с опаской оглядываясь по сторонам, полностью копирует меня, не пытаясь опередить в поедании злосчастной ягоды, но и не отставая. Идет рядом, жует и заметно нервничает.
Я: — Ну, если что-то не так, можете не есть, я ведь не обижусь.
Он: — Что вы, все в порядке, очень вкусно. Спасибо.
Я: — Да ладно, если серьезно, что не так? Опять какой-то скрытый смысл?
Он: — Если быть до конца откровенным, то на улице есть у нас не принято, особенно на ходу, при этом разговаривая. Но для вас я с удовольствием сделаю исключение.
Ну вот, теперь и мне уже не лезла эта клубника. До отеля еще было далеко, и я не знала, по какому из двух вариантов лучше завершить эту неловкую историю: быстренько доесть уже начатую шпажку или убрать ее обратно, но тогда, вероятно, пришлось бы забирать ее и у без того натерпевшегося позора собеседника. В общем, я пришла к выводу, что головоломок с традициями местных жителей мне все равно не избежать, но раз уж я всего лишь турист, то мне простительно. А мой собеседник уж пускай сам решит, как ему выкрутиться. В итоге десерт был доеден, но вот удовольствие от него слегка подпорчено.
Еще один случай моего варварского невежества, направленного против местной культуры, произошел как-то за обедом. Вообще к еде японцы относятся крайне трепетно, нельзя кушать на ходу и ни в коем случае нельзя громко разговаривать с набитым ртом. Втыкать палочки в рис— вообще к смерти и так делают только на похоронах. Словом, даже зная, как мне казалось, множество нюансов о процедуре принятия пищи, опростоволоситься мне особого труда совсем не составляло. Однажды, заказав на обед мисо суп, я попросила к нему ложку, на что меня три раза переспросили, уверена ли я в том, о чем прошу.
Мне даже стало казаться, что именно в этот день, именно этот суп у них, возможно, был отравлен и они как-то пытаются меня предостеречь, но я настояла на своем. После того как мне принесли ложку, я стала вполне отчетливо ощущать себя гвоздем программы, потому как все оставили свою еду и стали наблюдать за тем, как я ем свой несчастный суп. Через несколько минут один пожилой японец подошел к моему столику и, как принято, поклонившись и произнеся несколько фраз, ничего толком не означающих, поинтересовался, может ли он присесть. Он более-менее сносно говорил по-английски, и я подумала, что могу выспросить у него парочку дельных советов, и согласилась. Мне было весьма сложно запоминать японские имена, но вообще это крайняя степень неуважения — после того как человек представился, не называть его в дальнейшем по имени, обращаясь к нему. Причем представиться он может как назвав свое имя, так и только фамилию, что будет означать, что ни с чем, кроме как с официальной беседой, он до вас не снизойдет. Но поскольку я не различала, как именно звучит имя, а как фамилия, то, не заморачиваясь, сразу забыла и то, и другое.
