Начинаю в деталях рассказывать о побеге цыгана. Активно жестикулирую, показываю на оконных шторах, как мы их задёргивали, скрывая от глаз медперсонала взлом окна, прячу свою подушку под одеялом, как это сделал цыган, чтобы сымитировать своё спящее тело, барабаню по тумбочке, имитируя прыжок ребят и то, как они убегали. Развлекаю соседа разговором. Говорю напоследок, что одна у цыгана беда — его любимая девушка, которую ему пришлось покинуть здесь.
Царко: У меня есть знакомый. Он из Берлина. Хорошо зарабатывает. У него очень много денег было. Привёз себе невесту из Таиланда. Молодую совсем женщину. Два года жили вместе. Она всё время язык учила — ходила на курсы. Уже хорошо говорила. Deutsch Perfekt. Приятель мой однажды приходит домой. А все драгоценности, вся наличность — всё исчезло. С их общего счёта сняты все деньги. Очень много денег. Невеста улетела со всем этим добром к себе на родину и скрылась. Такие вот женщины. Моя жена такая же. Все женщины такие. Всё равно, откуда они не появляются: из Африки, из Азии…
Ага, значит, не всё у него так гладко с женой, как он говорил раньше.
Моя Татьяна — другая. Она меня просто не любила никогда. Всё прочее — чепуха.
Потом он сказал, что у него есть свой собственный дом в Хорватии с видом на море. Огромный каменный дом. Там никто сейчас не живёт. Кто-то из родственников присматривает за ним. У него есть большой балкон. Когда на нём сидишь, то вдыхаешь запахи моря, говорит он. Раньше Царко ездил домой в отпуск. За этот дом дают двести тысяч евро, но он его не хочет продавать. Пусть остаётся детям и внукам.
Он всё ждёт денег на мебель. Уже месяц как ждёт. Никакого ответа от социальных служб.
Вот и поговорили.
Эльвира провела выходные у своей бабушки. Вернувшись, на вопрос Арнэ, как это было, она охотно ответила: Super! War Spitze![84]
Томас показал мне свой роман. В его написании он добрался до 37-й страницы. Он пишет на листах Din A4 шариковой ручкой. Все листы аккуратно подшиты в папку. Он прочёл мне длинный англоязычный заголовок, который я не смог запомнить, и подзаголовок, в котором был следующий смысл: «действие романа основано на реальных событиях и является моей автобиографией». Он будет продавать этот текст, когда закончит. На тридцати семи страницах разборчивого подчерка нет ни единой помарки. Его рукопись, как нотные листы у Моцарта, должна быть гениальной. Я спрашиваю его: Ты не делаешь поправок к тексту, не работаешь над его стилем?
