— Бред и вранье! — уже с несколько истеричными нотками в голосе Коконин нервно дернулся. — Ни к кому я не приставал. Это злонамеренная клевета! Просто эта пигалица меня невзлюбила, вот и поливает грязью, пользуясь тем, что она несовершеннолетняя и не может быть привлечена к ответственности за дачу ложных показаний.
Слушая их, Шульканов с кряхтеньем заворочался на стуле, как видно, начав догадываться о подлинности не вполне благовидных проделок своего приятеля. Гуров чуть заметно пожал плечами.
— Хорошо, сейчас я приглашу сюда Емельянову, и мы проведем очную ставку. И если она подтвердит показания Джулии Золотиловой, я буду вынужден сделать вывод о том, что вы проявляете злостную неискренность, нежелание сотрудничать со следствием и явное стремление уйти от ответственности любой ценой. В том числе и путем подкупа или оказания различных форм давления на потерпевших и свидетелей. А это, сами понимаете, мне дает не только моральное, но и юридическое право поставить вопрос о помещении вас под стражу. Думаю, суд мою позицию учтет обязательно.
Шульканов снова с кряхтеньем заворочался и поспешно заговорил:
— Лев Иванович, вынужден расценить ваше упоминание о возможности помещения моего подзащитного под стражу как давление и попытку его запугать. Константин Виленович, в пределах здравого смысла вы можете согласиться с самим фактом того, что со стороны гражданина Лещева в отношении вас была проявлена немотивированная агрессия.
Благодарно кивнув в ответ, Коконин вальяжно откинулся на стуле и издал многозначительное «кхе-кхе».
— Ну, допустим, конфликт между нами произошел, — изрек он с нотками высокомерия. — Да, Лещев совершил в отношении меня агрессивные действия, причинив мне физическую боль и нравственные страдания. Ситуация развивалась так. Горничная принесла мне кофе и, будучи распущенной особой, своими действиями попыталась спровоцировать меня на интимную связь. Как конкретно это она делала, в деталях описывать? Нет? Хорошо, излагаю далее. Когда ее заигрывания вышли за все рамки приличий, я попытался ее оттолкнуть. Это ее разозлило, и она стала грубо браниться, оскорбляя мое личное достоинство.
— Кстати! — Шульканов многозначительно вскинул указательный палец. — В этот момент, кроме вас, в комнате был кто-то еще?
— Нет, мы были только вдвоем, — с видом примерного ябеды ответил Коконин.
— Вот! — Шульканов с затаенным ликованием постучал ладонью по столу. — Поэтому показания Джулии Золотиловой о якобы имевших место быть сексуальных домогательствах со стороны моего подзащитного я считаю клеветническими измышлениями, продиктованными личной неприязнью. Сама же Емельянова, даже если ее пригласить сюда, подтвердит все что угодно из сказанного ее хозяевами, поскольку является лицом материально от них зависимым. Продолжайте, Константин Виленович.
