Слушая его, Орлов саркастично хмыкнул. Но Лев, игнорируя такого рода междометия, все так же невозмутимо продолжил:
— …Скорее всего, Золотилов об этой стороне жизни своей доченьки мало что знает. Не исключаю даже и того, что он убежден в ее невинности и непорочности. Это первое. Второе. Да, имеет место быть факт интима с условно несовершеннолетней. Но! Спровоцированный ею самой, причем с использованием какого-то мощного стимулятора-афродизиака. Он-то и свел до нуля порог самоконтроля Стаса, что можно приравнять к невменяемому состоянию. Ты это учитываешь? Поэтому еще раз подумай — есть ли реальный резон столь жестко реагировать на случившееся? Что изменит его отстранение от этого дела?
Орлов некоторое время хмурился и морщился, после чего сердито, с расстановкой объявил:
— Так надо! Этого требует логика событий. Да, вероятность того, что видео с интимным приключением Стаса попадет в Интернет, не очень велика. Но она есть. И вот, представь себе, это случилось. Какой будет первый вопрос его непосредственному начальнику? Правильно: ты знал о проступке своего подчиненного? Знал. А если знал, то почему не была своевременно проведена служебная проверка? Почему опер Крячко не был отстранен от ведения этого дела? И что мне на это ответить? Ведь вся язва тут не в том, что я могу получить шишек и слететь с этого кресла — да чихать бы на него! Могут быть пересмотрены многие мои прежние решения, в том числе и кадровые. Пострадают и совершенно непричастные люди. А они этого заслуживают?
Против этой генеральской логики что-либо возразить было трудно. Безнадежно отмахнувшись, Гуров с разочарованным вздохом отвернулся. Понимая, что он сейчас думает о его демарше, Петр несколько даже вспылил.
— Лева! Уж от тебя такого камня в спину я не ожидал! — довольно резко сказал он с обидой в голосе. — Уж ты-то первый должен был сказать Стасу о его крайне несерьезном отношении к своему моральному облику. А ты, наоборот, взялся его выгораживать. Впору подумать о том, что уже и ты под влиянием Стаса пересмотрел некоторые свои былые убеждения.
Гуров, окинув его удивленным взглядом, негромко рассмеялся.
— Петь, ты чего? Переутомился? — спросил он с некоторым даже сочувствием. — Ты чего это так болезненно стал реагировать на элементарные вещи? О каком выгораживании речь? Стасу насчет его простофильства я еще до тебя сказал. Нет, ну а что теперь, надо устроить коллективное харакири в связи со случившимся? Конечно, ты — начальник, тебе виднее. На твои прерогативы никто и не покушается. Отстранил и отстранил… Я просто высказал на это свою точку зрения — и только лишь. Ну, поработаю один — ничего страшного. Разве что сроки завершения дела отодвинутся, и довольно существенно…
