— Наконец-то! — воскликнул он, обращаясь к Касыгову и не замечая Гурова. — И чего вы меня сюда потащили, ума не приложу. Тело здесь я уже осматривал, ничего нового сейчас не скажу. Тем более что в этом сарае, как я понимаю, нет света.
— Вы ошибаетесь, освещение в леднике есть, — поправил его Абуладзе. — Пойдемте, я открою.
Он открыл дверь, и все вошли внутрь. С того времени, когда Гуров заходил сюда в первый раз, здесь ничего не изменилось. Абуладзе щелкнул выключателем, и под потолком загорелась яркая лампа.
— Вот, можете осмотреть погибшего здесь, — сказал он врачу. — А можете увозить сразу, сами решайте.
— Ну, уж если я приехал… — пробормотал медик.
Он шагнул к столу, на котором лежал погибший, и снял покрывавший его брезент. Склонившись над телом, он внимательно осмотрел места переломов, разбитое основание черепа, покрытое засохшей кровью.
— Ну, ничего нового я не вижу, — произнес он, ни к кому персонально не обращаясь. — Переломы… Травмы, не совместимые с жизнью… Рот и уши погибшего забиты снегом, это объясняется как падением на снежный наст, так и тем, что вместе с ним сошла небольшая лавина. Никаких следов борьбы, ссадин на шее и руках.
Он еще раз склонился над трупом, по очереди оттянул вверх оба века и осмотрел глаза. При этом его лицо выразило некоторое удивление. Однако ничего говорить врач не стал. Видя, что он не собирается делиться с ними сделанным им открытием, Гуров спросил:
— Я вижу, вы заметили что-то необычное. Не скажете, что именно?
— А вы, собственно, кто? — неприязненно спросил патологоанатом. — Родственник, что ли?
— Я полковник полиции Гуров, — представился сыщик. — И я собираюсь участвовать в расследовании гибели Семенова.
— О, извините, пожалуйста! — воскликнул врач, уже совсем по-другому глядя на Гурова. — Я не знал…
— Ничего страшного, — успокоил его Гуров. — Но вы не ответили на мой вопрос.
— А, вы про глаза… Да ничего особенного. Просто у человека, находящегося в темноте, зрачки должны быть расширены. Этот человек погиб ночью, упал с обрыва. Стало быть, находился в темноте, и глаза у него должны быть широко открыты. А у него, наоборот, зрачки сужены, словно он находился на ярком свету.
— Да, действительно, необычно, — сказал Гуров. — А еще что-то необычное вы заметили?
— Нет, больше ничего, — отвечал врач. — Следов борьбы, признаков насильственной смерти нет. Впрочем, я еще произведу вскрытие, возможно, будет что-то интересное.
— Буду ждать вашего сообщения, — сказал ему Гуров. — У лейтенанта Касыгова есть мой телефон. Звоните в любое время.
