— Мой дед воевал в этих краях. Он получил «Георгия» за покорение Кавказа. Он был ранен в двух шагах отсюда, на Иверской горе, в стычке с горцами. Вы помните, — продолжал Легких, обращаясь к молчаливому собеседнику:
С времен, давным-давно забытых.
Преданий Иверской земли,
От наших предков знаменитых
Одно мы слово сберегли:
Алла-верды — Господь с тобою…
Я вдруг почувствовал острую зависть к есаулу Легких: мой дед, государственный землемер в городе Орле, не только ни в каких стычках с горцами не участвовал, но за всю свою жизнь никакого ружья, кроме охотничьего, не держал в руках.
Светало. Вдалеке, внизу, гораздо ниже, чем мне казалось в темноте, появилось Черное море, подернутое легкой утренней рябью. Солнца не было видно, оно еще не вышло из-за гор, но звезды растаяли и рассеянный странный свет струился с неба.
Я подошел к есаулу Легких.
— Иверская гора, — в ответ на мой вопрос сказал он, — да вот она, — и он показал на черную громаду, у подножья которой мы залегли. — Видите, там, наверху, развалины? Говорят, что когда-то это была неприступная крепость. — Есаул Легких посмотрел на меня веселыми голубыми глазами и продолжал: — Соседняя гора, та, что отделена от Иверской ущельем, — Ахталцир. Говорят, что вчера ее заняли большевики, и сегодня нам придется ее отобрать.
Высоко, обращенная к нам своею неприступной отвесной стеною, поднималась гора Ахталцир. Она была похожа на задранную к небу голову лошади. Деревья, всползавшие по ее острому хребту, разметались, подобно серой гриве. Голые каменные скулы проступали между низким кустарником, который, как пятна шерсти, облепил склоны горы. На вершине, в полукилометре над нами, остался в узкой расселине нерастаявший снежок и, точно конский глаз, косился сверху на наши окопы.
— На нее не влезешь, — сказал есаулу Легких его собеседник.
— Да, с этой стороны не влезть. Придется атаковать по северному склону, даром что он повернут к большевикам. Говорят, там не трудно взобраться. Однако пора закурить — скоро двинемся.
Есаул Легких достал портсигар и угостил меня прекрасной турецкой папиросой.
Я не успел сделать и двух затяжек, когда позади, из— за маленькой рощицы, грянул первый орудийный выстрел, прозвучавший неожиданно громко и одиноко во внезапно покрывшей всю землю ватной тишине. С вершины Ахталцира в ущелье посыпались камни.
— В ружье, — негромко, но отчетливо скомандовал полковник Фесенко, появившийся неизвестно откуда на своих длинных, журавлиных ногах.
