Чем обидеть?
Ларций махнул рукой сопровождавшим его всадникам — спешивайтесь, мол, передохните. Потом по краю арыка направился в сторону варвара, спросил по — италийски, как долго ему придется орошать землю? Тот не ответил. Ларций спросил по — гречески. Вавилонянин, не отрывая рук от веревки, ответил коротко и пусто.
— До полуночи. Я заплатил только за один день.
— Каков урожай? На жизнь хватает?
— С трудом. Никто не знает, какие теперь будут налоги, какова плата за воду.
Ларций на свой страх и риск попытался успокоить крестьянина.
— Не более чем при парфянах. А может, и менее…
Варвар усмехнулся. Неожиданно он отбросил кожаное ведро в сторону, привязал коромысло, направился в тень ближайшей пальмы. Там присел, достал из спрятанного в траве узелка кусок лепешки и принялся сосредоточенно жевать.
Ларций последовал за ним. С трудом согнувшись — все‑таки годы, — присел рядом.
Варвар невозмутимо преломил лепешку и протянул половину римскому патрицию.
Тот, поколебавшись, принял подарок, откусил, принялся жевать. Хлеб был хорошо выпечен, но имел горьковатый привкус, видно, в муку приходилось добавлять что‑то мало съедобное. Ларций в свою очередь протянул крестьянину баклажку с водой. Варвар, ни слова не говоря, сделал несколько глотков, потом спросил.
— Зачем пришли? Хижину сожгли, дочку испоганили, потом убили. Была на выданье. Так надо? В Риме не хватает крестьянских дочек?
Что мог ответить Ларций?! Только плечами пожал.
— Что же не воевали? — спросил он. — Ктесифон сдали, Селевкию сдали, Харакс вон тоже сдадут.
— Подожди, — ответил крестьянин, — еще не вечер.
В этот момент Ларция окликнули. Он поднялся и, не попрощавшись, взобрался на насыпь. Крестьянин также молча поднял ведро, швырнул его в главный канал, взялся за веревку. Начал работать.
После того разговора Ларций, двигаясь по берегу легендарной реки, как‑то разом и напрочь забыл о собственных бедах, о том, что по собственной воле, тупо усердствуя в выполнении приказа, угодил ловушку. Выветрилась из памяти советы римских друзей — требуй то, требуй это! — их слегка приправленные завистью, уважительные взгляды.
Чему завидовать?
Забылась деловитая миролюбивая холодность Адриана, осторожные, змеиные пасы «боевых товарищей», сознательно втягивавших его в безжалостную игру. Чем далее на юг, тем все более его внимание привлекали местные жители. Той осенью жара в Месопотамии стояла невыносимая, однако все варвары, как один, были наряжены в свободные, полностью укутывавшие фигуру одежды. На головах покрывала, скрепленные обручами. Ходили они заторможено, не замечая солдат, римских орлов, громадные стенобитные и метательные орудия, перевозимые к Хараксу. Не забыл отметить про себя — чрезвычайно страдавшие от жары и расстройств желудка солдаты потеряли всякую охоту приставать к местным, обирать и задирать местных.
