Поэт мирового диапазона Василь Стус погиб в карцере барака особого режима политзоны «Пермь-36» в сентябре 1985-го. Тело его было зарыто спешно, до того как на похороны мужа и отца на третий день приехали вдова и сын. Незадолго до случившегося Стуса выдвинули на соискание Нобелевской премии. Как известно, премия вручается живым. Василь не мог знать о выдвижении. Даже пришедшую из дома открытку о рождении внука администрация лагеря предпочла «замолчать». Поэт узнал об этом случайно – из куражливых уст одного из надзирателей. «Фашисты, гестаповцы! – по свидетельству сидевшего в одной камере с Василём прозаика и будущего главного редактора журнала «Москва» Леонида Бородина, только так, а не иначе изъяснялся поэт с тюремщиками.
Не слышите переклички? Разве не фашистами именуют жители Одессы, Мариуполя, Краматорска, Славянска, Донецка и Луганска, да и всей прильнувшей к телеэкранам России, явившихся из Киева карателей? Как ни больно мне произносить эти слова, но в треснувшем зеркале всего происходящего на Украине не Гоголь, а Стус переворачивается в гробу!
Конечно, свежая кровь не помнит о крови предшествующей. Но каким сапогом раскачали самовар теперешнего, бушующего на Украине национализма? А именно в нём ещё в ту относительно благополучную советскую эпоху были обвинены и Бородин, и Стус (один – в русском, другой – в украинском), хотя разве порок – любовь к своей нации и языку? Однако спросите любого продвинутого в теории теперешнего русского националиста: «Считает ли он таковым Леонида Бородина?» – «Нет, – ответит он, – в лучшем случае – имперцем». Так же и со Стусом. «В моём понимании, – говорил мне Леонид Иванович, – Стус просто воплощал в себе те качества, которыми должен обладать поэт. И всё! А «замели» его перед самой московской Олимпиадой, когда подчищали всех «неблагонадёжных». На зоне он перестал писать стихи. Занимался только переводами на украинский европейских классиков – Гёте, Рильке, Рембо. Сейчас уже сложно такое представить, но и эти переводы конфисковывались».
…Поздней осенью 1989-го мы остановились у тюремного погоста, преображённого первым снегом. Мы – это сын Стуса Дмитрий, бывший узник «Перми-36», филолог и публицист Василь Овсиенко, бард Олег Покальчук, киносценарист Станислав Чернилевский, его помощники из украинской киногруппы и автор этих строк. Я вызвался быть их добровольным проводником на моей малой родине, испятнанной периметрами зон, уголовных, а в ту пору – и политических. Из Перми в Чусовой к нам навстречу выехал на грузовике, вёзшем цинковые гробы, ещё один участник событий – выпускник Высших литературных курсов, поэт и ровно через год – депутат Верховной рады Владимир Шовкошитный.
