В 1898–1900-х годах из России переселилось официально 5100 человек. Это официально. Были просто бегуны через сухопутные и морские границы. Уезжающие по чужим документам. Как везде, как всегда.
Ноябрь-декабрь в Батуме — самое тусклое время. Не теплые летние дожди — морось, изморозь, в России уже здоровая, снежная зима, здесь хуже, чем в морозном Архангельске. Люди с гор уже приехали, живут в ангарах, на пустующем керосиновом заводе, господин Рихнер предоставил ангары бесплатно. Потому что духанщики, хозяева постоялых дворов, дружно отказались принять сотни непьющих, некурящих, следовательно невыгодных людей. «Озеро Гурон» двигается где-то в тумане; наконец на рассвете шестого декабря появился силуэт «Озера Гурон». Хозяин на рейс, фрахтовщик Сулержицкий описывает капитана так, словно видит себя в зеркале: «лицо у него было простодушное, доброе, с определенно нарисованными губами. Острые серые глаза глядят умно и проницательно, и, несмотря на маленький рост, вид у него внушительный — чувствовалось, что это человек с характером, умеющий владеть собой и другими». Сам же он этого сходства не замечает: у него в руках план парохода, он торопится вместе с капитаном проверить соответствие плана реальности, тут же разметить, что, кого, куда помещать. Работают днем и ночью, посменно, уходящая смена передает опыт новичкам. Доски превращаются в нары, углем заполняются угольные ямы, грузятся мешки с мукой, с сахаром. На берегу, в уединенной каморке рожает молодка, молодой муж ее смущенно топчется возле. Стараются не привлекать внимания: грех великий совершили, нарушили запрет старших на сожительство. Рождается новый здоровый духобор, луна освещает роженицу, новорожденного, вереницы людей, снующих с досками на корабль. Комиссия во главе с английским консулом не просто принимает работу, но выражает восхищение: как быстро! как точно!
Комиссия съезжает на берег, оставшиеся на судне не могут отдохнуть ни часа. Кончается срок бесплатной стоянки судна, надо его загружать и отходить как можно скорее; каждый час простоя придется оплачивать. А как скоро погрузить крестьянские семьи, приехавшие с постелями, сундуками, ухватами, закопченными чугунами, лоханями, глиняными кринками, рукомойниками, кадушками и бочонками для будущих засолов огурцов, грибов, капусты, которая, кажется, растет в Канаде. Ссорятся — где размещаться тамбовским, где орловским, где ефремовским. На Кавказе сохранили это деление, сохранили говор. В трюме одни уже заняли облюбованные места, уже отгородились тряпьем и не хотят передвигаться, другие, особенно женщины, теснятся охотно, приговаривая: «Любошные на дворе с малыми робятами!»
