– Серьезно?
– Херня… Кровит… Еще спина…
Кузьма уже накладывает пакет прямо поверх пропитавшейся кровью штанины.
Бух!
Да что это такое?
– Гранаты бросают… в окна… вслепую…
– Понял, молчи, береги силы.
Крови на губах нет, значит, то, что попало в спину, до легких не добралось. Где же подмога? Ага, вот они, голуби шизокрылые, летят. Им еще метров сто, но на въезде придется останавливаться, мотоцикл не тот предмет, которым можно шлагбаумы таранить. Опасно.
– Я дорогу освободить…
Пригибаюсь и бегу навстречу двум нашим мотоциклам, на которых штурмовая группа спешит на помощь. Набились они здорово. Восемь человек на два мотика, один из которых без коляски. Шпроты какие-то. Пулеметчики заметили мой бросок и начали шить по казарме еще интенсивнее, не давая немцам возможности прицельно обстрелять ни меня, ни штурмгруппу. Гранату же сюда не добросить никак. Успеваю вовремя, наваливаюсь на короткий конец бруса, и оба мотоцикла проскакивают, не снижая скорости, в мертвую зону. Три четверти дела сделано. И мне пора обратно, а то как бы чего не прилетело.
Отдаленный взрыв. Где-то с другой стороны лагеря. Похоже, пленные решили под шумок сдернуть и нарвались на мины. Вот же ж… Что им не сидится?
Штурмовики уже работают. Даже не спросили ничего у главного командира, обидно.
Граната влетает в торцевое окно. Вряд ли там кто есть после Жоркиной связки, но страховка – великое дело.
Бах!
Первый пошел! Второй, третий, четвертый… Очередь из «дегтяря»… Тому в общем-то и внешние стены, сложенные из нетолстого бруса, не помеха, а уж внутренние перегородки… По крайней мере «максимы» прошивали здание насквозь.
Бах! Бах!
Бух!
А вот это опять немецкая, живы еще, похоже, гады, и главное – наши гранаты тратят. Непорядок. А это еще что? Какое-то шевеление в лагерной зоне. Ползут – голубчики. К пулемету ползут.
– Эй, там за проволокой, замерли.
Услышали. Один обратно пополз.
С Георгия уже сняли китель и бинтовали спину.
– Как он?
– В спине два осколка по касательной, один в ребре застрял, – санитар отвечал, не переставая заматывать сержанта. Как бы в мумию не превратил. – Ничего не сломано. В ноге сквозное, похоже, пулевое, кость тоже вроде не задета. Евстратововичьей самогонки бы в него влить, а то может шок…
– Кузьма, не всю на обер-лейтенанта извел?
– Не, бутыль крепкая, выдержала.
Бах! Бах! Очередь. Еще одна. Еще… А теперь пошли одиночные – это уже контроль.
– Матвеев, входить уже можно?
Голос специально могу не повышать, и так ору, но и Матвеев сейчас относится к отряду глухариных.
