душа заключает в себе
bonum vinum,[Доброе вино
(лат.).] а под душой я имею в виду живот; итак, живот мудреца есть храм доброго вина,
ul probatum est. А вот вам и венец сего фундаментального учения. Душа должна быть очищена и подготовлена, промыта, освящена, мистагорифицирована и освещена мистагорически, то есть горчицей. Теперь вам известна причина, и мы освятим наши души, я хочу сказать, выпьем доброго вина, и это будет превыше спуска к тому, что внизу, следовательно совершим превращение сока в смех, да, собственно, во что вам будет угодно.
— Учитель, — проговорил Лилипипиастор, — я слышал, как бутылка звякнула в воде.
— Молчи, это оракул, знак сфер, извержение, руководство высших сил. Иди, Ротифуитулус, и прислушайся к голосу источника наук.
Юный Ротифуитулус, который показался Бероальду ангелом красоты, опустился на колени и стал слушать бульканье воды, тогда как Бероальд был не в силах уловить отдельные звуки в доносившемся до него шуме. Но вот Ротифуитулус поднялся с колен и сказал:
— Священный и всеведущий оракул изрек «Алгарум», и, вглядевшись в источник, я могу заключить, что превращение близко.
— Сын мой, — произнес Учитель, обращаясь к алхими-ку, — это слово обращено к тебе, и тебе предстоит узнать Первоматерию труда. (Подайте еще вина, в горле у меня пересохло. Ах, ха! Хорошо сказано, nota bene.) Знай, что интерпретировать мистический и регенерирующий смысл и аллегорическую сущность слова «Algarum>> (которое отлично известно колдунам, создающим с его помощью детей; только не спрашивай сейчас, как они это делают) должно следующим образом: В ПЛОДЕ ДЕРЕВА ВТОРОГО СОКА, что очевидно, ибо в этом слове семь букв, которые делают подобные парафразы настолько мистагорическнми, что они насыщаются водой, превращая ее в вино. Пусть послушает меня тот софист или алхимик, что желает знать, как превратить воду в вино с помощью парафраз, поскольку метод сей открывается в подобных рассуждениях. Однако я довольно сказал. Иди, сын мой, и найди то, что скрыто в плоде дерева второго сока.
— Кто скажет мне, как это сделать? — спросил каноник.
— Иди, иди в Сад, спроси там о дереве, и тебе покажут его и все остальное тоже. Pax vobiscum amen, venile compotemus'.
Бероальду пришлось уйти, и, как известно, он повернул направо, так что теперь он повернул налево п оказался будто в Лабиринте (ибо с ним уже не было проводника), который и Дедала* поставил бы в тупик. Тысячу раз он поворачивал и опять поворачивал, но место было такое большое и темное, что каноник едва не впал в отчаяние. Наконец он вышел на освещенное место, где лампы свисали на золотых цепях как будто из ниоткуда, но света было достаточно, чтобы рассмотреть фрески на стене. В самых прекрасных красках, не говоря уж о величественном золоте, изображались все стадии Великого Делания Сынов Мудрости, или Небесный Брак, последовавший за Нагревом, Рождением Орла, Возрождением Ворона, Великой Процессией, Факелоносцами, Ночной Бурей, Белой Женщиной в Алом Поле, Сыном, благословленным Огнем, так что Бероальд донельзя изумился, но ничего не понял, ибо не знал ни первосути Делания, ни того, как Белая Женщина соединяется с Красным Мужчиной. Вот он и бродил, и бродил по Лабиринту, переходя из света в тень и из тени в свет, то и дело посматривая на сладострастные картины, поразившие его, ибо он не понимал дух, а понимал лишь букву. Наконец, усталый и измученный, он вскричал:
